Убей меня своей любовью

– Евдоким, да сядь ты, никуда я не сбегу. Да и не надо мне. Это он вот пускай бежит, – и она ткнула пальцем в Якова Глебыча.

Тот от ее взгляда как-то скукожился и слился с диваном.

– Я ведь давно хотела тебе, Евдоким, все рассказать, да… не твое это дело…

– Здрассьте! Я, значит, тут расследование провожу, а дело не мое! У меня чуть маманю не взорвали, а меня это не касается! Мне в кровать… ну не важно! Рассказывай давай!

Инга попросила налить ей воды, выпила залпом и неторопливо заговорила. И снова Дуся услышал уже знакомую историю. Правда, теперь в ней открывались неизвестные подробности.

Жила обычная семья – муж, жена да дочка. Отец работал всю жизнь, мать тоже не сидела сложа руки, а потому и не бедствовали, еще и старикам своим помогали, которые на старость лет решили переехать в деревню да вместо коров и свинок сад развести. Особенно старик старался.

– Я знаю, знаю! – не утерпел Дуся. – Ты про Гориду рассказываешь, да? Про Наума Лукича, правильно?

Девчонка мотнула головой и продолжала дальше.

Загорелся Наум Лукич – решил во что бы то ни стало после себя сад сказочный оставить. И ведь получилось! Уж где он только не добывал саженцы да семена, много денег на это потратил, а уж работал сколько! Все тридцать соток своими руками перелопатил, кучу книг перечитал, даже сам какие-то курсы окончил, это в его-то возрасте! Зато и вырастил он необычный плодовый сад, не росли в тех местах такие диковинные растения. И потянулись к старичку такие же, как он, любители всего экзотического. Сначала, когда деньги были, старик саженцы просто дарил, а когда уж денег на всякие веточки-пруточки ему хватать не стало, продавать начал. И так у него это дело пошло, что они еще земли прикупили, машину себе купили, а когда в стране начало возрождаться садоводство, и вовсе крепко на ноги стали – дом новый построили, баню крепкую, а весь участок облагородили на западный манер. Деревенские жители только через диковинный забор глядели да перешептывались. Нет-нет да и спросит какая бабенка у жены его – Дарьи Матвеевны, в сельском магазине:

– А чего, Матвевна, у нас болтают, будто твой-то клад нарыл? Правда ль?

– Да какой же клад? – охала та. – Да мы же только с сада и живем! Да ежли б он клад нашел, неужель мы б так-то жили? Да мой бы знаете сюда чего приволок? Он бы!..

– Да говори, говори, язык-то он ведь не купленный… – недоверчиво кривились бабы, но слишком стариков не донимали – чего их тормошить, незлобные те были.

Но, видно, не рассчитал свои силы Лукич, сердце стало сдавать. Он к младшему сыну:

– Валер, ты б Леньке позвонил, он ведь у нас медик, авось чего дельного присоветует…

Валерий вызвал брата, и приехал тот весьма недовольный. Старший сынок Леонид нечасто баловал стариков своими посещениями – в последний раз приезжал, когда Валерка еще не женат был, а родители и вовсе в городе проживали. Сколько раз звали его, приглашали, а он отмалчивался – не хватало еще ему, фельдшеру, в деревенском навозе ковыряться! Он и вообще был против того, чтоб родители переезжали. Они его не послушались, а теперь пускай сами корячатся. А Валерка, если такой добрый, пусть помогает…

Но в последний раз не приехать не мог. Отец писал в приказном порядке, писал о том, что недолго ему осталось, и Леня, грешным делом, рассчитывал на завещание.

Когда же Леонид увидел отцовские хоромы, в мозгах у мужика помутилось. Забыв про больного отца и про всю родню вместе взятую, он очумело носился по родительским владениям и твердил только одно:

– Так, батя, этот домик на меня перепиши! Тебе уже недолго осталось, а Валерка тяпу раззявит, я его знаю! Мигом все к рукам приберет. И баньку, пап, слышь, и баньку на меня, ага? А уж гараж можешь на Валер… нет, пап, гараж тоже на меня. На кой хрен Валерке гараж, у него и свой такой же!

– Леня, – пытался вразумить сына старик. – Я ведь тебя помочь позвал. Ты б глянул по-научному, что у меня там с сердчишком, а? Барахлит чего-то…

– Ой-й-й, бать, ты уж не мальчик, слава богу, тебе ж уже… Слышь, отец! А чего это Валерка так отстроился, а? С каких шишей? Ты ему, что ль, денег-то давал? Мне ж деревенские говорили – Наум-то, мол, клад нашел! Ты, бать, того, деньги-то не зажимай. Оно ж и мне по наследству-то должны… Я смотрю, ты уж весь клад на Валерку растрёс! А у тебя ведь не один сын-то, а я еще имеюсь!

– Ленька, да какой клад? Чего дураков-то слушать? Они б меньше пропивали, и у них бы все было. Ты вот в соседнюю-то деревушку проедь, у них же все дома такие! А нашим деревенским ничего не надо! Пройди по деревне, погляди – сейчас коров-то держат только четыре семьи! Четыре!

Но Леонид не собирался таскаться по деревне и считать коров. Он видел, что отец богат, а значит – не врут деревенские. И очень мужика обижало, что родной батюшка ну никак не хочет с сыном делиться, а отчего-то все добро утекает к Валерке.

– Лень, ты б переезжал сюда, поможем немножко, глядишь, и сам через годик себе такой же дом отстроишь, – ласково уговаривала мать.