Убейте Билли

Мышцы приятно расслабились, появилась лёгкость в теле. Закончив водные процедуры, подошёл к зеркалу – в нём отразился крепкий парень тридцати трёх лет от роду. В центре это детский возраст, в трущобах – преклонный, я живу как раз на границе этих районов, так что меня вполне можно назвать человеком среднего возраста. Не скрываю, рассматривал себя с удовольствием. Карие, слегка раскосые глаза, чуть приплюснутый нос, полные губы, черные волосы. Впрочем, волосы смыл в капсуле и, кажется, зря – сверкающая лысина портила образ.

– Со стрижкой переборщил – осталось нарисовать на макушке круги и мишень готова! Так?

Котёнок, про которого, признаться, уже забыл, согласно мяукнул в ответ.

Рассмеявшись, втёр в кожу головы стимулятор роста волос и через минуту макушку украшал густой жёсткий ёжик. Посмотрел на кота – паршивец успел нагадить на любимый ковёр моей прабабки не помню, с чьей стороны.

– А за это могу и в окошко, – нарушитель пискнул, а я рухнул на массивный диван, с наслаждением вытянув гудящие ноги.

Диван стоял так, чтобы была видна входная дверь. Стена справа прозрачная, с видом на элитный район, закрывать такую красоту. А вот левую стену – тоже из прозрачного пластика, завесил тяжёлыми портьерами. Может это и пережиток, но смотреть на нищету мне не нравится. За диваном угадывалась щель дверного проёма – там находилась каморка, служившая мне одновременно спальней и кухней.

Зазвенел пищеблок. Прошёл в комнату, нажал кнопку – машина выплюнула на тарелку что-то похожее на подошву ботинка.

– Подавился бы ты этим, – в сердцах буркнул я, а Компи обиделся и в отместку врубил на всю громкость нуднейшую лекцию о витаминах, белках и прочих совершенно несъедобных гадостях правильного питания.

– Вот и умничка, кушай сам эту синтетику, а мне мяса хочется! Живого. – Зря я это сказал – память услужливо нарисовала картину пульсирующего крысиного сердца.

Каким-то образом в руку прыгнула початая бутылка виски. Хлебнул, подумал и в несколько глотков опустошил её. Робот тут же проявил заботу о моей печени, угрожая возникновением холестериновых бляшек. Интересно, а то, что сам он давно у меня в печёнках сидит, не сказывается на уровне холестерина? Последнюю фразу я нечаянно сказал вслух – жестянка обиделась и в отместку отключила кондиционер. Интересно, какой чудак решил, что роботы должны иметь чувства? Сомневаюсь, что эмоции этой железяки сделали мой дом уютнее!

Вышел в приёмную – кот уже ободрал диван и расправился с любимыми ботинками. Плохо разбираюсь в кошках, но чтобы слопать обувь из сверхпрочной синтетики, зубки нужны тоже из особо прочных сплавов. Сам нарушитель сидел на портьере и распускал её по секциям. Часть пластин валялась на полу, а через дыру уже был виден кусок свинцового неба и труба соседнего завода.

Странный зверёк мне достался…

Глава 7

– Потом разберусь, – махнул рукой и завалился спать.

– А не пошло бы всё в … – махнул рукой и включил киберсон. Зазвучала приятная музыка, глаза закрылись, тело расслабленно. Спать.

Уснул сразу. Будто провалился в бездонную пропасть, и пропасть эта всё не кончалась и не кончалась. Я падал, но, помня о том, что сплю, не волновался. Если уж моему подсознанию захотелось так расслабиться – его дело. Хотя, сам начудил – забыл задать тему сна. Теперь вот жди подвоха – мысли-то у меня не ангельские!

Картинка изменилась резко, во сне это часто бывает. Просто увидел себя стоящим на берегу моря. Наверное, это сработала генная память. Потому что увидеть во сне такое море, исходя из собственных воспоминаний, не мог. Не мог просто потому, что наяву такого моря никогда не видел. И увидеть его в принципе было невозможно. То, что из себя сейчас представляют морские, да и океанские в том числе, просторы – это тысячи квадратных километров вонючей жижи, состав которой не возьмётся определить ни один химик. Но даже жуткий, выворачивающий наизнанку человеческое нутро, запах, не может прогнать из плавучих городов, давно превратившихся в трущобы, многочисленных жителей. Как уж они умудряются там выживать – загадка природы.

Это море было другим. Я смотрел на него, и не мог отвести взгляда, подавленный грандиозностью зрелища. Вода была сине-зелёного цвета. Откуда-то из глубин памяти, из тех глубин, о наличии которых я и не подозревал, всплыло название этого цвета – бирюзовый.

Зрелище подавляло своей грандиозностью, заставляя почувствовать себя букашкой, песчинкой, былинкой. Я не привык чувствовать себя такой мелочью, но не мог стряхнуть очарование. Волны пенными гребешками наползали на берег, пытаясь лизнуть мои ботинки.

Где-то далеко вода встречалась с небом, и линия горизонта едва была заметна. Небо было столь же глубоким, столь же насыщенным, что казалось продолжением моря.