Убежища (СИ)

"Крысы, - подумал он, - Крысы в моем кабинете". Одевшись в темноте, он зажег трехсвечие, подобрал кочергу, которая почему-то тоже оказалась под кроватью и пошел в кабинет коридором. Крысы грызут все, что попадется. Они строят гнезда. Прекрасно, если б они умели читать и выгрызали из письменных работ все ошибочное, дурно написанное и еретическое. Но крысы не умеют читать и не разбирают, попалась ли им книга на века прославленного автора или просто глупая студенческая работа. А жаль!

Охотиться за юркой крысой в тенях, при неверном свете, в хаосе стульев, не проснувшись - опасное удовольствие. Но раздражение последних дней нашло выход, и ректор был почти рад.

Проснувшись на ходу, он заметил, что дверь из коридора в кабинет приоткрыта, в щели прыгает свет. Он толкнул дверь и вошел.

У самой карты стоял мужчина и водил свечой не так, чтобы рассмотреть изображение, а над нижней планкой рамы - читал надпись. Мир расширяется, мир прирастает - иногда чересчур стремительно. Ему ли, Бенедикту, этого не знать... Человек этот был одет как правовед, простоволос. Кудри давно не стриг, и они отбрасывали медные отблески. Он был крепок когда-то, но похудел, а одеяние истрепалось. Воняет от него, как после долгого пути. Бенедикт, непроизвольно запоминавший всех, кто чем-нибудь отличился, сейчас не мог быстро связать внешность и имя. Рыжий, приземистый... И стул лежит на полу.

- Антон Месснер? Что ты здесь делаешь?

- А? - вздрогнул парень и развернулся. Да, он. Глаза круглые, карие, как орешки. Встревожен. Бороду и усы запустил. Он видел: ректор, постаревший, в ночной рубашке и безымянном одеянии вроде халата, но с кочергой. Поклонился и выпрямился, крепко держа свечу:

- Здравствуйте, господин ректор!

- Антон, зачем ты здесь? Ты уронил стул?

Этот парень - купеческий сын, будущий юрист, но и единственный ребенок из Гаммельна, который не ушел за Крысоловом. Семь лет назад, в самом начале учебы, Бенедикт спас этого юношу от инквизиции - предупредил, вернул плату за обучение и приказал бежать. Не годится преследовать мальчишку только за то, что он родился не там, где надо. Тогда ему было шестнадцать, совсем ребенок. А теперь это мужчина. И что, он так пришел поблагодарить?

Замер, остолбенел. Чтобы оборвать его, Бенедикт приказал:

- Раз уж ты не вор, садись! - указал на стул, что рядом с длинным столом, у самого входа. Ближе только кресло, а в нем лежит круглая меховая шапка, вроде бы из бобра. Теплая осень и меховая шапка? Единственная ценность? Антон послушно сел, куда ему указали - как марионетка, зависимая от движения не своей руки.

Бенедикт с нарочитым шумом поднял и поставил напротив Антона упавший или специально уроненный стул. Поставил свой канделябр слева, и Антон тоже прилепил свою свечу к столу. Убедившись, что парень уселся, Бенедикт снова взял свой канделябр, и пламя одой из свечей чуть не погасло.

- Погоди-погоди, - бормотал Бенедикт, как обычно разговаривают с животными, - сейчас!

Он отошел, полез в шкафчик и разыскал два больших стакана из бычьего рога. Заметил, что кочерга мешает, и прислонил ее у камина. Принес и поставил стаканы.

- Подожди!

И впервые за много-много лет (так ему казалось) он снял засов, открыл громко скрипящую дверь между кабинетом и спальней. Антон глядел, как успокоительно суетится ректор. Сначала просто смотрел, а потом вдохнул и шумно выдохнул.

Бенедикт обернулся и не столько увидел, сколько почуял, как уходит тревога из тела и взгляда молодого юриста. Но тревога могла ничего не значить - все студенты, которые попадали к нему, были в той или иной мере встревожены... Бенедикт успокоился сам и принес свой почти полный бочонок. Водрузив его на стол, он чуть задумался. Тогда, уже свободнее, услужливо привстал Антон:

- Давайте, я разолью, у Вас руки дрожат.

- И то верно.

Юноша осторожно наполнил стаканы, и теперь они в дрожащем и прыгающем свете были прозрачны и ярки, как опаловые оправы янтарных камней. Пены почти не было - спальня Бенедикта очага не предусматривала. Хватив сразу по стакану холодного, оба расслабились.

- И все же, - повторил Бенедикт, - Что ты здесь делаешь? Почему меня не разбудил?

- Разбудил же! - слабо улыбнулся Антон.

- А ночью зачем пришел? Как сюда пролез?

- Через стену. А ночью - чтобы никто не видел. Если Вы меня выгоните, я приду и уйду незаметно.

- Ну ладно...

Бенедикт ничего не понял пока. И не знал, о чем спрашивать, что делать.

- Так. Тебе нужно место преподавателя?

- Да.

- Что ж...

Тут мелкая злость наконец взяла верх, и Бенедикт разразился, захлопал ладонью по столу:

- Так. Ты приходишь, как вор, ночью. Пробираешься в кабинет, хотя мог подойти днем! Потом стоишь столбом и молчишь. Мне ждать до утра, пока ты отелишься, или позвать стражу?!

Антон слабо замахал руками:

- Не надо, не надо! Подождите, я расскажу! Дайте собраться.

- Я вижу, ты чего-то боишься. И меня ошарашил. Давай-ка еще пива.

Антон послушно разлил еще. "Ну ты и Голем", - подумал Бенедикт, - "И без записки во рту".