Убежище

— Ничего такого, что было бы тебе нужно, — сказал индус. — Я десять лет работал красильщиком.

Рейнс вспомнил сцену мысленного нападения. Бороды. Зеленые бороды. Красильщик мог все время быть рядом с ним.

— Красильщиком? — повторил он, пытаясь, скрыть возбуждение в голосе.

Даже если действительно было, как он думает, это незначительная способность. Но псилюди всегда сочувствуют друг другу, хотя их способности могут быть несоотносимыми. И от этого человека он может ожидать более тесного сотрудничества, чем от любого другого проводника.

— Я могу тебя использовать, — сказал он. — Пойдем. Нужно поговорить. — Он обнаружил новое направления для исследования института Райна[2]. Он нем будут писать в книгах по истории, после того как поймут, что он спас мир.

Говру Чандит с благодарностью принял выпивку. Рейнс откинулся и спросил:

— Что ты хочешь сказать? Ты впервые обнаружил свою способность, когда на текстильную фабрику не привезли краску… Тебе нужно было выполнить норму. Ты в панике все равно пропустил ткань, и она окрасилась так, как ты хотел.

Говру кивнул.

— Можешь объяснить, как ты это сделал?

Индус помахал рукой у головы и пожал плечами.

Рейнс кивнул. Любой другой ответ не убедил бы его.

— Что сказали на фабрике, когда ты рассказал об этом?

Говру хитро улыбнулся.

— Увы, я бедный человек. Я никому не рассказал.

Рейнс мог следить за мыслями индуса, когда тот формулировал их по-английски. Поддельные химикалии. Говру крал на фабрике все, что не использовалось, и продавал это другим фирмам. Должно быть, это было прибыльное занятие.

— Почему ты сейчас там не работаешь?

В сущности он уже знал ответ. Новый процесс сделал красильщиков ненужными.

— Скоро я стал десятником на фабрике. Я был главным по всем красильным работам. Я очень процветал, занимался тем и другим. И в этом было падение.

— Не понимаю.

На самом деле он понимал, но лучше пусть говорит, чтобы выяснить все возможности.

— Я пил, — сказал Говру. — У меня были деньги, и я слишком много пил.

— И утратил свою способность?

— Все не так просто, — сказал Говру. — Нет, моя способность стала еще сильней. — Он ненадолго задумался. — Представь себе главного красильщика, который один окрашивает все материалы, проходящие через его руки. Я был так искусен, такими прекрасными были мои цвета, что самая бедная ткань преобразовывалась и продавалась за дорогую цену.

Однажды утром я пришел на работу, и меня затошнило. Я прошел в тайное помещение, где смешивал краски, и из меня вырвало весь мой завтрак. Голова болела. Я поднял ее и посмотрел на схему. Так много зеленого, так много красного и желтого, так много всего.

Красители были на месте, и я сложил их в сумку, которую мне позволяли выносить с фабрики. Трубы, заполняющие красильные чаны, проходили через все помещение. Как обычно, я сосредоточился на нужных цветах, соотнеся их с соответствующими чанами. Но голова у меня болела, понимаешь. Вопреки законам физики, она то становилась большой, то уменьшалась.

Говру Чандит помолчал и покачал головой, вспоминая тот день.

— Я сосредоточивался, пока все чаны не заполнились, после чего, как обычно, уснул. Весь день машины автоматически работали. Через чаны проходили ярды материи, рулон за рулоном, они окрашивались и сохли, и никто на них не смотрел, потому что операция автоматическая.

Потом пришел менеджер, чтобы осмотреть продукцию. Он потирал руки в ожидании прибыли. Развернул образец, посмотрел на него и закричал. — Говру печально посмотрел на Рейнса. — И вслед за этим криком меня уволили.

— Почему?

Говру развернул свою тюрбан и расстелил его, чтобы стал виден рисунок.

— Я проецировал. Видели когда-нибудь изображенную в красках головную боль? И не просто головную боль, а похмелье?

Рейнс торопливо отодвинул свою выпивку. Он хотел заговорить, но опасно даже открывать рот. Кризис миновал.

— Убери это!

Но Говру уже сложил ткань, так что рисунок больше не был виден. Такая ткань — очень неприятный сувенир.

Иган Рейнс молчал, разглядывая индуса. Этот человек честен и верен, это он видел. Но хотя он хорошо говорит по-английски, он не думает на нем, и большинство его мыслей скрыто на языке, который Рейнс не может перевести — мысленно или вслух.

— Телепортировать можешь? — спросил он.

— Переносить мозгом? Нет. Я только красильщик. Ничего другого не могу.

Рейнс ожидал этого: таких, кто обладает разными способностями, очень мало.

— Знаешь кого-нибудь, кто может?

— У меня был друг, который хорошо играл этим в пинг-понг.

Это телекинез, а не телепортация, но, может, именно это он ищет. Насколько известно институту Райна, люди с обеими этим способностями есть только в Индии.

— Насколько хорош твой друг? — спросил он.

— В пинг-понг очень хорош. В теннис — плох. Мяч слишком тяжелый, он не может двигать его достаточно быстро.

Значит, ложная нить. Человек, которого он ищет, должен быть гораздо более искусен и силен. Рейнсу придется поискать его, и Говру сможет ему помочь.

— Говру, я астроном, — начал он.

Говру, выражая интерес, поднял брови.

— У меня всегда была слабость к астрономии[3] — объявил он.