Убежище

Бродить среди скал в компании одних лишь птиц… Это больше напоминало хичкоковский кошмар, чем благоговейный визит к усопшей родственнице. Она вдруг подумала, что одинокая жизнь, постоянно сопровождаемая шумом прибоя и щелканьем сотен птичьих клювов, отчасти объясняла безумие ее бабушки.

– Нет, не настолько, – успокоил ее нотариус. – Горстка жителей там еще живет. Ваша бабушка была их частью. Они обосновались на острове через несколько лет после окончания войны. Владелец острова решил их не выселять. Эти люди имеют право там жить, но никто другой туда не допускается. Кроме случаев… связанных со смертью. Когда нужно забрать вещи покойного и отдать ему последний долг.

Сандрина заметила легкое волнение в голосе мэтра Беге-но. Отведя взгляд в сторону, чтобы не встретиться с его косоглазием, она заметила, что единственные настенные часы, присутствующие в кабинете, остановились. Их стрелки показывали 20 часов 37 минут, тогда как сейчас должно было быть около половины четвертого. К тому же, маятник больше не производил никаких движений. Молодая женщина не знала почему, но эти часы, застывшие во времени, вызвали у нее сильное чувство дискомфорта. Она удивилась, что нотариус, поддерживавший в помещении идеальный порядок, мог мириться с таким серьезным упущением. Ей вспомнились слова фермера, сказанные накануне: «Время – понятие непостоянное».

– Ваши часы стоят, – не смогла промолчать она.

– О да, вы правы, я даже не заметил. Все время забываю их завести. Итак, – продолжил Бегено профессиональным тоном, – вам следует показать это разрешение на въезд хозяину катера. Без этого вы не сможете подняться на борт. Если судно подвергнут досмотру, у капитана будут серьезные проблемы.

– Что… что меня ждет на этом острове?

– К сожалению, я не могу вам сказать точно, чем владела ваша бабушка, она не описала этого в завещании. К тому же, дом ей не принадлежал, она его снимала. Думаю, речь идет в основном о личных вещах, может, старых фотографиях, украшениях или что-то в этом роде…

Нотариус развернул лист бумаги, на котором черным фломастером был нарисован незатейливый план местности. Остров имел форму груши. В его нижней части был изображен причал, выдающийся в океан. Чуть выше пространство занимали два десятка маленьких квадратиков, по всей видимости, дома. Единственная существующая дорога шла от причала и вскоре раздваивалась: левая ее часть вела в сторону домов, а правая направлялась к лесу, после чего полностью исчезала. Бабушкин дом, обозначенный крестиком, и хозяйственная постройка в виде прямоугольника были единственным жильем в этой части острова, прямо перед тем, как дорога уходила в лес.

– Довольно лаконично, согласен, но этого должно хватить, – признал нотариус. – Остров не такой большой, всего тридцать гектаров, но с довольно сложным рельефом, особенно в северной части. Будьте осторожны, если захотите там прогуляться.

– Это она дала вам план? – спросила Сандрина.

– Да, я видел ее всего один раз, за два дня до ее кончины, когда она принесла мне свое завещание.

– И как она выглядела?

– В каком смысле?

– Она казалась нормальной, я имею в виду, с головой у нее все было в порядке?

– Мадемуазель, если бы я хоть на секунду засомневался в ее здравом рассудке, я никогда бы не принял ее завещание. Я бы тотчас попросил ее представить мне медицинскую справку о состоянии психического здоровья. В нашей профессии свои правила. В моем кабинете могут находиться неточные часы, но сомневаться в неточности моей работы недопустимо.

– Я не хотела ставить под сомнение ваш профессионализм, прошу меня простить, просто…

– Ваш катер вас ждет, мадемуазель Водрье, – отрезал он, поднимаясь с кресла. – Других сегодня не будет.

Нотариус проводил ее до выхода и показал катер, на котором ей предстояло плыть, – судно длиной в десяток метров, выкрашенное в изумрудный цвет, который давно потускнел от солнечных лучей, дождей и ветров.

– Путь займет не больше часа, – успокоил он ее, – море сегодня спокойное. До скорой встречи, мадемуазель Водрье, обязательно зайдите ко мне по возвращении!

7

Сандрина Ноябрь 1986 года

Когда Сандрина вышла на улицу после беседы с мэтром Бегено, ей показалось, что прошло уже много часов, а она и не заметила. Небо потемнело, и умирающий солнечный свет вызвал в ней ощущение окончания дня, тогда как она прекрасно помнила, что вошла в нотариальную контору около 15 часов.

«Что за черт, ведь беседа заняла от силы час…»

Создавалось впечатление, что невидимая пелена опустилась на каждый предмет, сделав тусклыми естественные краски, как если бы кто-то наверху убавил уровень яркости Вселенной.