Убежище

Сандрина Водрье.

Я сразу же ее полюбила, отчаянно завидуя ей.

Она наслаждалась свободой, которая мне и не снилась. Я окунулась в ее заметки с таким же азартом, как в книги, которые прочла уже по несколько раз. Я раскрыла газеты и вытащила из них все ее статьи, чтобы спрятать их под матрасом на случай, если мой тюремщик во время одного из своих приступов ярости, теперь становившихся все более регулярными, не вознамерится лишить меня чтения.

Благодаря Сандрине я начала мечтать. Этого со мной не случалось уже несколько лет.

Не знаю, повлияла ли эта находка на мое внешнее состояние, но мой палач, похоже, это заметил и по-своему меня похвалил. Видимо, он решил, что я смирилась со своей участью и в конечном итоге поняла, что он не желает мне зла, что просто так сложились обстоятельства и лучше было им подчиниться. Он перестал пить – во всяком случае, когда он спускался ко мне, от него больше не разило водкой, – и продолжил приносить мне старые газеты и готовые блюда.

Потом как-то утром произошло кое-что необычное.

Спустив мне мой завтрак, он снова поднялся по лестнице. Только вместо того, чтобы закрыть дверь, как он это обычно делал, он оставил ее приоткрытой. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть, что за ней находится, но у меня ничего не вышло. Через несколько минут на лестнице показался кот. Непосредственность и уверенность, с которой он пересек границу этого пространства, до сих пор видевшего здесь только двух человек, привела меня в замешательство. Его полосатая шерстка колыхалась при каждом его движении. Я закрыла глаза, решив, что это мираж, вызванный усталостью, но когда я их снова открыла, животное было по-прежнему здесь, ближе на несколько ступенек. С плавной грацией кот спрыгнул с лестницы на пол и скрылся в темном углу погреба.

На следующий день дверь снова осталась открытой, и Поль не заставил себя ждать (не зная его имени, я решила назвать кота так, в память о воздыхателе из моей прежней жизни). На этот раз он осторожно направился ко мне, с расширенными от страха зрачками, все время оставаясь начеку. Я не решалась пошевелиться. Я боялась, что малейшее мое движение может вызвать звяканье цепи и напугать его. Животное продолжало приближаться, бросая на меня боязливые взгляды, которые я ему в свою очередь возвращала. Его мордочка сначала слегка коснулась моей ноги, затем потерлась о колено, в то время как робкое урчание наполнило возникшую между нами атмосферу доверия.

Так, Сандрина и Поль стали моими первыми друзьями. Двумя первыми искорками в кромешном мраке. Свое утро я посвящала Полю, лаская его. После обеда я читала о приключениях Сандрины. Вечером я уходила от реальности при помощи старого стихотворения, которое также служило мне своеобразной лазейкой.

Моя повседневная жизнь строилась вокруг этих привычек, делая мое заточение менее томительным, ускоряя ход времени и все больше отдаляя меня от юности.

Мой палач заботился обо мне. Он стриг мне волосы, регулярно приносил мыло и гигиенические тампоны, и даже иногда снимал цепь с моего запястья, чтобы я могла пройтись по погребу и размять ноги. Разумеется, он следил за мной, готовый наброситься на меня при малейшей оплошности.

Увидев, что кот проводит рядом со мной все больше времени, он поставил миску с сухим кормом рядом с ванной. Иногда он сам приносил вниз животное. Поль беззаботно урчал у него на руках, затем спрыгивал на матрас, чтобы потереться об меня. Глядя, как нежно этот мужчина обращается с котом, можно было усомниться в его чудовищности. Он шептал ему ласковые слова, гладил его, а потом с улыбкой смотрел, как тот скачет по погребу.

Времена года сменяли друг друга.

В моем распоряжении появились новые книги.

Периоды глубокой тоски чередовались у меня с периодами смирения.

Я позволяла дням уходить, больше не пытаясь их удержать. Я также перестала плакать. При этом я не оставила мыслей о побеге, но все чаще задавалась вопросом о том, что ждет меня за пределами этого погреба. Поль приходил меня навестить каждый день, иногда он даже спал со мной. Я разговаривала с ним, придумывая его ответы. Я рассказывала ему истории, читала свой стих. Я говорила ему, что меня зовут Сандрина, что я журналистка и обязательно возьму его с собой в свое следующее путешествие.

Потом, как-то утром в погребе появился еще один кот. Это оказалась самочка черно-белого окраса, с раздутым животом. Она спустилась по лестнице следом за Полем и спряталась под ступеньками. Несколько часов спустя послышался тихий писк, и вскоре появился мужчина с широкой улыбкой на лице. Он заявил, что теперь я буду чувствовать себя не такой одинокой.