Убежище чужих тайн

– Я вижу, вам уже внушили превратное мнение обо мне. – Судя по голосу, Сергей Петрович едва сдерживался. – Но я пришел сюда не за тем, чтобы говорить о делах, которые никоим образом вас не касаются.

– Охотно верю, – легко согласилась Амалия. Она чувствовала себя в ударе, как рано или поздно почувствует себя молодое, крепкое, здоровое существо, которому противостоит лишь старый, опустошенный, нечистоплотный человек. – Вероятно, вы ехали с улицы Мира в Булонский лес и решили по пути просто так заглянуть на Невский проспект.

Внутренне она была готова к тому, что намек на то, что Мокроусов не поленился примчаться из Парижа, выведет его из себя, однако гость только улыбнулся.

– О да, я мог бы без помех заглянуть в Мадрид или Мадрас, – в тон собеседнице отозвался Сергей Петрович, – но в конце концов выбрал Петербург. – Улыбка соскользнула с его лица, как соскальзывает кусок яркой материи с дешевой подкладки, и теперь были видны только усталость, морщины и землистый оттенок кожи. – Я бы отдал десять лет жизни, чтобы никогда не возвращаться к этой печальной истории, но тетка рассказала Луизе массу нелепостей обо мне… И все лишь для того, чтобы я не требовал отчета о деньгах. – Он сделал крохотную паузу, дожидаясь вопроса, о каких именно деньгах идет речь, но Амалия, раскусившая его игру, молчала и смотрела то на газеты, то на шкатулку с принадлежностями для вышивания. – Каждый год я отправлял определенную сумму денег для Луизы. Эти деньги ее опекуны должны были потратить на лавку, которую она получила бы в двадцать один год, – пояснил Мокроусов, – а вместо того ее дядя и тетка устроили лавку для себя самих. Мне, конечно, следовало догадаться, что этим все и кончится…

– Вы не появлялись в ее жизни двадцать лет, – напомнила Амалия. – Почему?

– Я не вижу смысла говорить об этом, – холодно ответил ее собеседник.

– Потому что вам нечего сказать?

– Я вовсе не бросал ее на произвол судьбы, – уже с раздражением промолвил Мокроусов. – Я посылал деньги…

– Как вы уже изволили заметить раньше, милостивый государь, все это никоим образом меня не касается, – заметила Амалия. – Тогда зачем вы здесь?

Сергей Петрович усмехнулся, и, завидев эту усмешку, Амалия невольно насторожилась.

– Луиза думает, что вы очень добры, – сказал он, – умны и великодушны. Она восхищается вами, а вы – вы имеете на нее большое влияние. – Он подался вперед, гипнотизируя Амалию своим неповторимым, несмотря на возраст, взором. – Если вы скажете ей, чтобы она возвращалась домой, она послушается вас. Поверьте, если она продолжит копаться в прошлом, ее не ждет ничего хорошего. Это только причинит боль ей и другим людям, которые вовсе этого не заслужили.

Амалия лихорадочно соображала. Значит, она не ошиблась, и Мокроусов пришел, чтобы поговорить с ней, только с ней одной; он надеялся, что она убедит Луизу отказаться от дальнейших поисков. Но ведь вчера мадемуазель Делорм уже была близка к тому, чтобы сдаться, и, пожалуй, ни один здравомыслящий человек не упрекнул бы ее за это. И тут она встретилась с отцом, который, судя по всему, стал настойчиво внушать ей, что она должна бросить все и вернуться с ним в Париж. Возможно, ее это возмутило; возможно, она решила пойти ему наперекор из чистого упрямства. Интересно, мелькнуло в голове у Амалии, он когда-нибудь догадается, что сам все испортил?

– Кто убил Луизу Леман?

Она и сама немного удивилась собственной дерзости – как будто не она, а кто-то другой только что произнес эти слова; но в конце концов это был единственный вопрос, который по-настоящему волновал ее – а также упрямую девушку в коричневом платье.

– Вы и сами прекрасно знаете, – промолвил Мокроусов, усмехаясь. – Егор Домолежанка.

До этого мгновения Амалия еще не теряла надежды договориться со своим собеседником; однако его глумливый ответ, проникнутый дерзостью, пренебрежением и совершенно невыносимым самодовольством, показал ей, что она ничего не добьется. Никакие доводы, никакие просьбы не смогут заставить этого человека сказать правду – и не потому даже, что он оказался замешан в преступлении, а потому, что он почувствовал свою значимость, и это давало ему возможность играть теми, кто хотел узнать, кто на самом деле убил Луизу Леман. Он определенно испытывал удовольствие от того, что другие люди по его милости оказались в ситуации, разрешить которую был волен только он, и ничто, кроме собственного удовольствия, его не волновало.

– Убирайтесь вон, – сказала Амалия, поднимаясь с места. – Вон отсюда, пока я не велела вышвырнуть вас за дверь.

Сергей Петрович увидел, как засверкали глаза его собеседницы, и с опозданием сообразил, что перегнул палку. Помрачнев, он встал.

– Уверяю вас, госпожа баронесса…