Убежище чужих тайн

Когда графиня показалась на пороге гостиной, хозяйка окинула ее быстрым взглядом, произнося дежурные любезности. Блондинка лет сорока, а выглядит старше; в юности, наверное, была по-своему очаровательна, но с тех пор губы истончились и застыли в вечно недовольной гримасе, как это бывает у не слишком счастливых женщин, а у крыльев вздернутого носа проступили резкие морщины. Луиза Леман когда-то в сердцах сравнила Ольгу Антоновну с самоваром без ручек, но хотя гостью нельзя было назвать худощавой, некоторая полнота ее вовсе не портила. Одета дорого, со вкусом, хоть и во все темное; украшения тоже дорогие, но в глазах притаилась тревога, и как бы графиня Тимашевская ни пыталась ее скрыть, Амалия сразу же почувствовала, что именно тревога подняла ее с места и привела сюда, в семикомнатную квартиру в бельэтаже, до обитателей которой неделю назад ей не было никакого дела.

– Должно быть, мой визит застал вас врасплох, госпожа баронесса, – промолвила Ольга Антоновна, раздвинув тонкие губы в подобии улыбки. Амалия пригласила ее сесть, и гостья устроилась на одном из стульев с изогнутыми ножками. Баронесса фон Корф села на диван напротив.

– Вы вряд ли помните меня, – продолжала графиня Тимашевская непринужденно, – а меж тем в прошлом году мы с мужем были на именинах у вашей belle-mère[7]. Некогда моя семья жила по соседству с вашим батюшкой…

– Это Сергей Петрович попросил вас прийти? – мягко спросила Амалия.

Эффект превзошел все ее ожидания. Серые глаза Ольги Антоновны вспыхнули, и на какую-то долю мгновения Амалия увидела перед собой совершенно другого человека: не встревоженного, не недовольного, не придавленного жизнью, а энергичного, яркого и, возможно, готового дать отпор любому, кто каким-то образом заденет его интересы. Но все прошло так быстро, что впору было усомниться, уж не являлось ли это мимолетное видение плодом фантазии баронессы фон Корф.

– Да, – тяжелым голосом промолвила графиня, не сводя с собеседницы пристального взгляда. – Он предупреждал меня, что с вами будет непросто. – Она подалась вперед, жемчужное ожерелье качнулось на ее шее. – Скажите, это правда, что вы выставили его за дверь?

– Не стану этого отрицать, сударыня, – и Амалия сердечнейшим образом улыбнулась.

– В таком случае вы единственная женщина, которой это удалось, – заметила Тимашевская, усмехаясь. – Верите ли, я никогда не питала иллюзий на счет Сергея Петровича, но это вовсе не мешало ему вить из меня веревки. Сама не знаю, как это у него выходило…

– Что он вам сказал?

– Он сказал, что вы оказываете поддержку дочери Луизы, которая намерена раскопать старую историю с убийством ее матери. Еще он дал понять, что это крайне нежелательно, потому что вновь пойдут толки и нам всем опять придется оправдываться в том, чего мы не совершали.

– Ну, – протянула Амалия, – вам, сударыня, насколько я помню, никто никогда не предъявлял никаких обвинений.

– Верно, но Надин была моей belle-soeur[8], а ее как раз подозревали в том, что она могла убить Луизу. И поскольку она почти сразу же сбежала за границу, вся клевета и все измышления обрушились и на меня.

– А я думала, на господина Мокроусова, – отозвалась Амалия.

Ольга Антоновна недовольно повела плечом.

– Разумеется, ему тоже пришлось нелегко. Но он все же мужчина, а когда женщине приходится столкнуться с таким отношением, поверьте, ей приходится в тысячу раз тяжелее.

– Охотно верю, – спокойно заметила Амалия, – но я не понимаю, госпожа графиня, чего вы хотите от меня. Мадемуазель Делорм некоторым образом застала меня и моих близких врасплох, когда приехала в Петербург. Признаюсь вам, я не испытала никакого восторга, когда она рассказала мне эту старую историю. Но тело ее матери нашли на земле, которая принадлежала моему деду, обнаружили его мой отец и дядя, поэтому получается, что так или иначе моя семья имеет отношение к происшедшему. Если бы не это, я бы с легкостью указала ей на дверь, но в данных обстоятельствах…

Она сделала выразительную паузу, предоставляя гостье право самой домыслить очевидный конец фразы.

– Представьте, я так и подумала, – с удовлетворением промолвила Ольга Антоновна, откидываясь на спинку стула. – У Сергея Петровича сложилось впечатление, что это дело имеет для вас какое-то особенное значение, но, разумеется, он был не прав. – Она подавила сухой, недобрый смешок. – Для человека, который считает, что все знает о женщинах, он удивительно мало в них разбирается…

– Вам известно, что вдова вашего брата с прошлого года находится в лечебнице для умалишенных? – спросила Амалия.

– Разумеется. Но я не стану уверять вас, что так уж сильно скорблю по этому поводу.

– Отчего Надежда Илларионовна попала туда? Это она убила Луизу Леман?

Графиня нахмурилась, и Амалия, заметив это, неодобрительно покачала головой.