Убежище чужих тайн

– Сударыня, если мы обе хотим одного и того же – чтобы мадемуазель Делорм завершила свои бесплодные поиски и оставила нас в покое, нам надо сказать ей хоть что-то, что сумеет ее убедить… Она вовсе не глупа, и история с обвинением Егора Домолежанки ее не устраивает. – Гостья молчала, недоверчиво глядя на хозяйку дома, а та меж тем вкрадчиво продолжала: – Вы знали Сергея Петровича, знали жену своего брата и уж, вне всяких сомнений, знали Луизу Леман. Простите, но я ни за что не поверю, что вам неизвестно, кто именно совершил убийство.

– Вы так говорите, как будто мне хотелось это знать, – сердито промолвила Ольга Антоновна. Она достала темный веер, раскрыла его и стала им обмахиваться. Движения у нее были резкие, как у человека, чью совесть растревожили.

«Еще немного надавить на нее, и она сдастся», – мелькнуло у Амалии в голове.

– А разве нет? – спросила вслух баронесса фон Корф. Внимательно следя за своей собеседницей, она продолжала мягко, но настойчиво гнуть свою линию. – По-моему, куда хуже терзаться сомнениями. Ведь вы наверняка тысячу раз обсуждали с Надин и Сергеем Петровичем все случившееся, я уж не говорю о других людях, о вашем брате, например…

– Хотите поговорить о моем брате? – Графиня сверкнула глазами. – Что ж, госпожа баронесса, поговорим! Мой брат был добрый, безвольный, несчастный человек. Что бы вам о нем ни рассказывал Сергей Петрович, Виктор был хороший, но жена и это проклятое убийство уничтожили его. Когда он узнал, что Надин изменяет ему, он стал пить, а когда убили Луизу Леман, он сломался окончательно. Он умер, потому что не вынес позора, на который обрекли его и его семью. И точно так же, не вынеся позора, умерла мать Сергея Петровича, которой со всех сторон твердили, что ее сын – убийца…

«Интересно, почему она уверена, что Мокроусов успел наговорить мне про ее брата гадостей? – подумала Амалия. – Во всяком случае, любопытно, что она ждет от Сергея Петровича только плохого… Очень любопытно… Надо как-то это использовать, но как?»

– Это правда, что ваш брат избил жену, когда узнал, что она беременна, и у нее случился выкидыш? – спросила хозяйка дома.

Ольга Антоновна поморщилась.

– Виктор был вне себя. Произошла отвратительная сцена. Я прибежала, когда услышала ее крики… По-моему, он хотел убить Надин. Он стащил ее с кровати, бил кулаками и ногами… Его еле оттащили от нее… Он кричал ей такие слова… Я бы никогда не подумала, что у него хватит духу сказать женщине нечто подобное… Я едва сумела успокоить его, сказав, что нам не нужно еще одно убийство, и вывела из ее спальни… Он шел, шатаясь, и в какой-то момент стал плакать, как ребенок. Он рыдал, словно у него сердце разрывалось… Я до сих пор не могу спокойно вспоминать об этом, – прибавила она изменившимся голосом. – Надин была из прекрасной семьи, мы все были уверены, что она станет ему хорошей женой…

– Скажите, – спросила Амалия, – она всерьез была настроена развестись и заполучить Сергея Петровича?

Графиня усмехнулась, но усмешка эта вышла острой, как нож.

– Он умел обещать, – неприязненно сказала она. – Кружил женщинам головы, суля им то, чего не собирался исполнить. Но он бы никогда не женился на Надин, даже если бы она была свободна. И на Луизе он бы не женился. Вам известна история его браков? – Амалия покачала головой. – Его первой женой, уже после того, как скандал улегся, стала немецкая графиня Клотильда Дайберг, а второй – Евдокия Лаппо-Данилевская. Титулом она была пожиже первой, зато принадлежала к очень богатой семье. Обе жены были молоды, хороши собой и обе до брака не имели никаких увлечений. Теперь, сударыня, вы имеете представление о том, какую женщину господин Мокроусов соблаговолил бы назвать своей женой. – Ядом, который эта обыкновенная на вид женщина вложила в слово «соблаговолил», без труда можно было отравить половину города, в котором они находились.

– А вы? – решилась Амалия.

– Что – я?

– Почему вы отказали ему?

– Я? – изумилась Ольга Антоновна. – Отказала? О чем это вы?

– Ведь вы были молоды, богаты и хороши собой, – пояснила хозяйка дома. – Разве нет? Вы были бы прекрасной парой – по крайней мере, в его воображении.

– Да что такое он наговорил вам про меня? – с болезненным любопытством промолвила гостья, захлопывая веер. – Несносный болтун!

– Ну, он-то дал мне понять совсем другое, – пожала плечами Амалия. – Что это вы имели на него виды, а он вынужден был вас разочаровать. Но я ему не поверила.

Положим, Сергей Петрович в разговоре даже не упоминал о сестре Виктора; но ей-то откуда знать об этом?

Амалия могла гордиться своим коварством, когда увидела, что графиня до того рассердилась, что даже отбросила веер, хотя уж он-то точно не был ни в чем виноват.