Убежище в горах

Утро перешло в день, а день в вечер, прежде чем я вернулся в хижину. Я сделал большой крюк вдоль основания горы, очищая разум и раздумывая над будущим. Где я буду жить? Как я относился к необходимости снова работать? Какие трудности ждали меня по возвращению к городской жизни? Действительно ли я хотел этого? И прежде всего, какие опасности ждали впереди?

К вечеру я вернулся в единственный дом, который знал последние пять лет, и оглядел маленькое пространство, где лежало несколько личных вещей. Собирать было особо нечего. Я приехал ни с чем и уеду едва ли с большим.

Утром приедет Аспен и…

Меня снова охватила дрожь от этой мысли. Приняв решение и надеясь, что это поможет успокоить мои мысли, я пошёл по хижине и разобрал свои вещи по маленьким кучкам. Одежда. Туалетные принадлежности. Медикаменты. Ножи, верёвки и различные инструменты для выживания, которые я накопил за годы.

В последнюю очередь, я открыл ящик прикроватной тумбочки. Я достал свой дневник и единственную фотографию Натаниэля, которая у меня осталась. В моей груди росла боль, пока я смотрел на улыбающееся лицо мужчины, которого больше никогда не увижу. Правильно ли я поступал? Это был один из тех моментов, когда мне захотелось услышать в голове его заверения. Пустота в моём разуме и сердце была мрачной и болезненной.

Я открыл обложку дневника, чтобы засунуть под неё фотографию для безопасности, и нашёл засушенные незабудки, которые давным-давно подарил мне Аспен. Они были сохранены. Плоское изображение красоты, которой они когда-то являлись. В моём разуме прозвучал сантимент и слова Аспена.

«Для Натаниэля».

Я спрятал фотографию вместе с цветами и замер, изучая роли, которые оба мужчины сыграли в моей жизни. Давным-давно, я принял смерть Натаниэля и усердно старался двигаться вперёд. Было бы легче, если бы меня не преследовали люди Россена. Аспен не стеснялся упоминать или напрямую говорить о Натаниэле. На самом деле, он не раз заставлял меня вспоминать успокаивающие слова, которые говорил мой муж.

Я отправлялся в путешествие домой, где у нас была общая жизнь. Каким-то образом мне нужно будет найти силу официально попрощаться. Насколько тяжёлой будет жизнь, когда меня окружат воспоминания Крикстоун-Вэлли?

Я закрыл дневник и положил его среди других вещей. Солнце начинало садиться, и учитывая то малое количества сна, которое я получил предыдущей ночью, я рухнул и погрузился в лишённую сновидений дрёму до того, как на улице полностью стемнело.

Когда на следующее утро приехал Аспен, я ждал его на куче дров, которые годами собирал так же аккуратно, как расходовал каждое полено. Годами бездумно рубил дерево, соединяясь с окружающим меня уединением.

Выражение его лица было сдержанным, пока он вылезал из джипа, глядя на меня через тёмные очки, которые я никогда на нём не видел. Он был в серо-зелёной футболке и джинсах, несмотря на тёплую температуру.

Когда он поднял очки, надевая их себе на макушку, его сдержанность и затуманенное выражение лица меня укололи.

— Всё ещё едешь? — в его словах не было обычного тепла.

— Да, — я встал и подошёл к нему, останавливаясь в нескольких шагах. — Я выгнал тебя не потому, что не хотел тебя там видеть. Это… — я не знал, почему чувствовал необходимость объясниться, но было ощущение, что это важно. — Это… Я не уверен, что ты понимаешь, насколько это тяжело. Раньше… В пятницу… — чёрт, я не знал, что пытался сказать. — Я решил не ехать с тобой, но…

— Что изменилось? — в его глазах по-прежнему было мало эмоций. Он защищался, это было очевидно. Когда я не ответил, он взглянул на горы и вздохнул. — Слушай, мы ведь ничего друг другу не обещали. Я вполне ожидал, что всё закончится, так что не извиняйся…

— Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Единственный аспект моего возвращения домой, с которым я не хотел сталкиваться вчера, это то, в каком положении окажемся мы с Аспеном. Я знал, что в первую очередь рискую из-за него. Чтобы с его лица пропало холодное выражение, нужно было столкнуться с правдой и высказать это вслух.

Мы стояли, глядя друг на друга больше, чем было комфортно, и я заёрзал, пряча руки в карманы и ожидая какого-либо ответа. На его лице отражались различные эмоции, пока не осталось только беспокойство.

— Я не знаю, — наконец произнёс он, копируя мою позу и зарываясь руками глубоко в собственные карманы. — Я представляю, что это возвращение домой будет для тебя сложным. Я не уверен, что сейчас тебе нужно ещё больше препятствий.

— Ты не препятствие.

Его взгляд переместился обратно на горы. Я сократил расстояние между нами и перевёл его внимание на себя, положив руку ему на щеку.

— Что ты у меня просишь, Хаксли?

Я положил вторую руку на противоположную щеку и осмотрел каждый дюйм его лица, в конце концов теряясь в его глазах.

— Давай посмотрим, к чему нас это приведёт. Я знаю, что мне ко многому нужно будет привыкать в Крикстоуне, но зачем нам бросать что-то, что… кажется правильным. И ты знаешь, о чём я говорю.

Он тяжело сглотнул и потянулся убрать мои руки.