Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Чарлз! – одернула сына мать, предостерегающе указывая взглядом на корт.

– Во-первых, мама, оттуда не слышно. А во‑вторых, он постоянно ставит Уорренби на место. Тот буквально во все здесь сует свой нос!

– В этом ваш отец не одинок, – вмешался Гэвин. – Я тоже выступлю против Уорренби. Не сомневаюсь, Уолтер поступил бы так же: он всегда всем мешал.

Сквайр бросил на него хмурый взгляд, но промолчал. Кенелм Линдейл, закурив и аккуратно воткнув спичку в землю, произнес:

– Я бы тоже постарался не обижать Драйбека, но, по правде говоря, ничего не знаю об этом Речном комитете.

– А ведь вы – владелец участка речного берега! – удивился Чарлз. – В свое время здесь бушевал комитет по дренажу речки Раши и еще один – по речке Крейл, которая…

– Да ладно вам! – с улыбкой прервал его Кенелм. – Я знаю, где протекает Крейл. Мне также известно, что два прежних комитета по дренажу слились в единый комитет по речным делам. Я интересуюсь той половиной комитета, что занимается Крейлом. У нее есть кандидат на юридического представителя?

– Человек, защищавший их интересы, ушел на пенсию, – сообщил сквайр. – Советую ознакомиться с почтой. Если хотите, я вам ее продемонстрирую. Хотя нет, я уже отправил ее вам, Гэвин. Лучше верните!

Он отвернулся и завел разговор с хозяйкой дома. Вскоре составились новые пары теннисистов: сквайр и миссис Клиберн сменили Чарлза и Абигейл, отправившихся вместе с Гэвином и миссис Хасуэлл играть в легкомысленный «безумный крокет». Чарлз утверждал, что это единственная понятная ему версия крокета.

Чай подали под вязом на восточной лужайке. Теннисисты присоединились к остальным, доиграв свои партии, и стали расхваливать достоинства миссис Хасуэлл как хозяйки, так удачно приготовившей для них кофе со льдом.

Примерно в половине шестого к компании присоединилась миссис Эйнстейбл, оставившая машину на подъездной дорожке и появившаяся на восточной лужайке из-под увитой розами арки. Миссис Хасуэлл встала и поспешила ей навстречу.

– Прошу прощения! – воскликнула гостья. – Не отказывайте мне в чае по причине опоздания, а то я запла€чу! Чай не слишком горячий? Какой очаровательный сад! Нас замучила тля.

– Дорогая, у вас нездоровый вид, вам показан постельный режим! – Миссис Хасуэлл, держа ее за руку, внимательно к ней пригляделась. – Вы уверены, что здоровы?

– Да! Просто мой обычный приступ мигрени. Сейчас мне уже легче. И довольно об этом: Бернард так за меня волнуется!

Ее слова подтвердились: сквайр поспешил к ним и впился взглядом в лицо жены.

– Дорогая, тебе лучше? Я надеялся, что ты уснешь.

– Так и было, Бернард, я поспала, и это так мне помогло, что я не смогла пропустить прием у Аделаиды. Прошу тебя, дорогой, успокойся, со мной все хорошо!

Он молча покачал головой. Миссис Хасуэлл не слишком благосклонно отнеслась к его тревоге. Розамунда Эйнстейбл, пусть и была моложе его на десяток лет и не имела никаких серьезных недугов, никогда не могла похвастаться крепким здоровьем. Она отличалась хрупким сложением, любое физическое усилие лишало ее сил, а главное, мучили сильные головные боли, заставлявшие многочисленных врачей беспомощно разводить руками. Розамунда уже отчаялась выявить их причину и с усмешкой повторяла, что изрядно потратилась на то, чтобы подняться вверх по Харли-стрит, и теперь осталась без сил и без средств, чтобы спуститься. Она, что называется, жила на нервах, не способных напрягаться. У нее за плечами остались две войны, причем в Первой мировой она тысячу раз стояла на краю могилы, зная, что в любой вручаемой ей телеграмме могло сообщаться о гибели ее мужа в бою, а Вторая мировая война лишила ее единственного сына. Друзья пророчили, что она не оправится от этого удара, но ошиблись: Розамунда посвятила себя поддержке и ублажению сквайра, чья гордость и надежда остались где-то в пустыне Северной Африки. Казалось бы, после смерти наследника они оба должны были отказаться от борьбы за выживание поместья, обедневшего из-за финансовых тягот одной войны и почти обанкротившегося из-за следующей. Однако, как повторял со значением своим знакомым юридический консультант сквайра Тэддиас Драйбек, происхождение давало о себе знать, так что сквайр продолжал планировать и изобретать, будто готовился передать поместье обожаемому сыну, а не племяннику, которого плохо знал и совсем не любил.

Миссис Хасуэлл, усадив подругу в удобное кресло и подав ей чай, который был для страждущей лучшим лекарством, вспомнила о такте и перестала намекать бедной Розамунде, что это не лучший ее день. Впрочем, напоминания были излишни: глаза бедняжки болезненно блестели, худые щеки заливал лихорадочный румянец, искусственную веселость ее фальцета было трудно вынести. Хотелось надеяться, что сквайр всего этого не заметит. О его наблюдательности оставалось лишь гадать: традиция и темперамент требовали от него умения скрывать чувства.