Убийства на фоне глянца

– Таким, что мы расследуем дело, в ходе которого не поспеваем считать покойников, а в подобных обстоятельствах нельзя скрывать правду и уж тем более врать.

Гарсон встряхнул его:

– Ты знаешь больше, чем говоришь, сволочь!

– О чем вы? Это незаконно!

– Ну, это и впрямь идет несколько вразрез со старыми добрыми правилами, но разве лучше иметь счет в банке, когда ты не работаешь? Откуда берутся деньги, которые вы на него время от времени кладете?

Он печально посмотрел на нас:

– Велите ему убрать руки… пожалуйста.

Гарсон избавил меня от необходимости обращаться с ним как с дрессированным псом и отпустил Маркиза по собственной воле.

– Сеньоры, все это вполне законно, правда законно. Я плачу почти все налоги.

– Дело не в этом, мы хотим знать, откуда вы берете деньги.

– Вы не имеете права…

Я почувствовала страшную усталость, мне до чертиков надоело вечно играть одну и ту же комедию. Я рухнула в маленькое и неудобное кресло в стиле рококо и принялась объяснять:

– А теперь послушайте меня. Мы можем сделать так, что все это растянется на долгие дни, недели, месяцы. Мы можем следовать за вами повсюду и устроить вам веселую жизнь. Это будет тяжело, грубо, утомительно. Поверьте, дело того не стоит. Расскажите нам, откуда вы берете деньги, и закончим на этом.

Он кивнул:

– Хорошо, инспектор, я расскажу, мне нечего скрывать. Пройдемте, я покажу вам остальные комнаты.

Мы последовали за ним, не очень понимая, что у него на уме. Проходя через холл, увидели там старую служанку – она дремала, и можно было легко догадаться, что работы у нее немного.

Руис Норуэлл показывал нам одну за другой комнаты своего жилища. Они были практически пусты. Глядя на разорение, царящее вокруг, мы поняли, что единственным помещением, где еще сохранилась мебель, была гостиная, куда нас оба раза проводила служанка.

– Видите? Вы думаете, дом всегда был таким? Здесь нет больше мебели времен Изабеллы[29], нет дорогих зеркал с подсвечниками, нет картин, столового серебра, старинного фарфорового кофейного сервиза. Все это я постепенно распродавал, чтобы было на что жить. В последнее время мне здорово не везло, и осталось у меня только это небольшое семейное владение, но теперь вы сами убедились, в каком оно состоянии.

– Вы продавали вещи антикварам?

– Да, и от большинства сделок храню квитанции, правда, что-то уходило и на черный рынок, можете сообщить об этом в налоговую инспекцию, мне все равно. Потом забрезжил тот контракт, и я верил, что положение мое вот-вот изменится, но все полетело к чертям собачьим из-за негодяя Вальдеса.

– Вы его убили? – спросил Гарсон.

– Нет. Неужели не понятно? Кишка у меня тонка, чтобы кого-то убить. К тому же я бы никогда не стал никого убивать, если бы это не сулило мне конкретной выгоды. Месть – обычай, ушедший в прошлое, а я обременен массой других проблем, о которых следует подумать.

– По вашим словам, Вальдес вечно старался вытянуть из вас информацию о важных персонах. Остановитесь на этом поподробнее. Вы знакомы с неким Лесгано?

– Уверяю вас, я ничего не знаю. А если бы знал, попытался бы шантажировать его и проделал бы это, кстати сказать, с превеликим удовольствием. Хотя я на сто процентов уверен, что он был замешан в серьезные дела. Я ведь не дурак и кое-что вытянул из Росарио Кампос, но слишком мало, чтобы начать действовать.

– А Росарио Кампос не говорила вам, что они собираются кого-то шантажировать?

– Нет, впрямую она ничего такого не говорила, но однажды похвасталась, что знакома с Вальдесом, а в другой раз намекнула, что собирается уехать жить за границу. Прозвучало это очень странно! Однако ничего больше мне выпытать у нее не удалось.

Я подумала, что в его словах присутствовала своя логика. Он, похоже, и на самом деле мечтал откопать какой-нибудь грех Вальдеса, чтобы отплатить ему той же монетой.

Маркиз все больше распалялся:

– Наверняка это он и убил девушку, инспектор. Вальдес был человеком без стыда и совести. И всегда использовал женщин в своих целях. Он даже свою бывшую жену, как мне кажется, продолжал терзать – нашел какой-то повод!

– С чего вы это взяли?

– Как-то вечером я видел, как они ужинали вместе. Заведение было отнюдь не из тех, куда ходят люди нашего круга. Зачем, скажите на милость, им ужинать вдвоем в Мадриде, если они могут сколько угодно видеться в Барселоне?

– Послушайте, Руис, я не думаю, что…

– Мало того, как только он меня заметил, испугался и отвернулся. Но я-то его сразу узнал, еще бы мне его не узнать! И ее тоже. Наверняка пытался и жену шантажировать. Он был прохвостом и негодяем, будь он проклят.

– Ладно, ладно, довольно. Вы не должны пока никуда уезжать, так как можете нам понадобиться… для еще одной… беседы.

– Мне нечего скрывать.

– Вы уверены? А по-моему, налоговики с огромным удовольствием потолковали бы с вами о продаже произведений искусства.

– Вы ничего не выиграете, выдав меня. Это ведь сущий пустяк по сравнению с тем, что творится вокруг. Кроме того, вряд ли вам захочется бить лежачего. Только представьте себе: человек столь благородного происхождения – и вот до чего докатился. Вы меня пожалеете.