Убийства на фоне глянца

– Да пошел этот раздолбай куда подальше! Свою роль он уже сыграл, от него мы узнали, что Вальдес, скорее всего, занимался шантажом – и занимался по-крупному. И ничего больше нам из этого типа не вытянуть.

– Коронас приказал допросить его еще раз – и как следует надавить.

– Помню, но мы уже получили от Маркиза информацию, поразмыслили над ней и сделали свои выводы – у нас появилась серьезная версия… Вот только что дальше делать с этой версией? Забыть про нее и с собачьим упорством выполнять приказы комиссара?

– Вряд ли стоит рисковать, Коронас опять встанет на дыбы.

– А кто, скажите на милость, везет на себе это дело – он или мы?

– Послушайте, инспектор, если мы сейчас начнем…

– Нет, это вы послушайте меня, Гарсон. Пора наконец вернуться в тот пункт, где мы приостановили поиски. Речь идет о шантаже, так ведь? Я совершенно уверена, что несчастный министр никого не убивал. Но тогда должен существовать кто-то другой. Вы помните про Лесгано? Мы должны вернуться назад.

– Объясните, каким образом.

– Снова заняться миром СМИ. Помните Магги, ту девчонку, с которой я вела себя так тонко и деликатно? Мне кажется, сейчас она для нас куда важнее Маркиза.

– Господи, ну и врежет нам комиссар!

– Расслабьтесь – Коронаса в Мадриде нет.

Мы снова отправились в “Телетоталь”, где встретились с Магги, которая, как и прежде, не проявила к нам ни малейшего интереса и не выразила ни малейшего желания поддерживать беседу. За то время, что мы не виделись, она вставила в свой маленький вздернутый нос пару колечек с правой стороны. Это еще больше усиливало впечатление маргинальности, сочетавшейся в ней с нарочитым стремлением выглядеть как можно более продвинутой. Магги насмешливо глянула на меня:

– А я уж думала, вы здесь больше никогда не появитесь, вас ведь прям тошнило от этого безнравственного места…

Я улыбнулась, решив быть безжалостной по отношению к самой себе:

– Я тебя недооценила, Магги. Из всех, с кем нам довелось в этом заведении поговорить, ты, похоже, оказалась самой умной.

– Какая честь!

– Я серьезно говорю и должна добавить, что сейчас именно ты могла бы помочь нам разобраться с убийством Вальдеса.

– Ага, и надо понимать это как что-то типа призыва: “ Ты нужен своей родине”, да?

– Называй, как хочешь, но ты и вправду нам нужна.

Крошечные крапинки на ее экологической майке задрожали.

– Ладно, я вся внимание.

– Дело довольно простое. Нам стало известно, что Вальдес собирал и более серьезный компромат, чем сплетни о пластической операции какой-нибудь там звезды. У тебя есть соображения, кому он мог такую информацию продавать?

Она несколько раз фыркнула, отчего запрыгала ее выстриженная острым углом челка.

– Ничего себе вопросик! Да мне-то откуда знать! Вы что, думаете, такой тип, как мой шеф, который даже бумажки с записями хранить боялся, чтобы никто их, не дай бог, не прочитал, стал бы обсуждать со мной такие делища?

В разговор вмешался Гарсон:

– Нет, на такую удачу мы не рассчитываем, но именно вы больше других общались с ним по работе, вы знали, с кем он разговаривал, с кем и когда связывался.

– Ну, тут вам навряд ли что обломится! Он был горазд получать сведения через меня, а теми, что приходили к нему другими путями, ни в жизнь со мной не поделился бы. Я при нем была все равно как подсобным рабочим, только скоро и с этой работы меня попрут.

– А что вы скажете про редактора канала?

Она от всей души рассмеялась:

– По мне, так хорошо бы ее прищучить, но сильно сомневаюсь, что наш канал был как-то связан с такого рода вещами!

– А кто, по-твоему, был бы готов напечатать скандальный материал, направленный против влиятельной персоны, скажем, против министра?

– Вы чего, шутите? Да все, инспектор, любой журналист в этой стране напечатал бы! Пресса, она сейчас реально такая! Неужто вы думали, что только поганые таблоиды способны на всякое свинство?

Она была права, как это ни прискорбно, но она была права. Да, любой журналист. Любая газета пошла бы на это. Они распяли бы даже самого председателя правительства, заполучив на него компромат. Сожрали бы живьем. А будь он противником той линии, которую поддерживает газета, сделали бы это с еще большим остервенением. У любого из тех, кто управляет нашей страной, хватило бы совести поспособствовать, чтобы на обложке журнала вывесили чужое грязное белье – какой бы характер эти разоблачения ни носили: общественный или личный, экономический или сексуальный.

Мое неприятие розовой прессы было не более чем отражением кучи старых предрассудков. Но теперь деградация стала общим явлением, глубоким, захватившим всех нас. Именно эта девчонка с круглыми глазами и желтыми волосами заставила меня осознать столь очевидную вещь. Мне стало стыдно.

– Наверное, так оно и есть, Магги, и ты целиком и полностью права. А ты не помнишь, не было ли у Вальдеса встреч с главным редактором какой-нибудь газеты? Или, может, он получал официальные приглашения из кругов, связанных с правительством, или ему звонили оттуда? А вдруг Лесгано – это какой-нибудь политик?