Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых

«Вызвав внутреннюю охрану, которая предназначалась для расстрела Николая и его семьи, я распределил роли и указал, кто кого должен застрелить. Я снабдил их револьверами системы «Наган». Когда я распределил роли, латыши сказали, чтобы я их избавил от обязанности стрелять в девиц, так как они этого сделать не смогут. Тогда я решил за лучшее окончательно освободить этих товарищей, в расстреле, как людей неспособных выполнить революционный долг в самый решительный момент».

Отстранив «отказников» от участия в «акте революционной мести» и разработав план дальнейших действий, Я.М. Юровский простился с П.З. Ермаковым, который должен был вернуться назад через несколько часов.

Согласно разработанному «сценарию», возвращение П.З. Ермакова было запланировано на 12 часов ночи, а условным паролем по его возвращению должно было стать слово «Трубочист». Прибыть же П.З. Ермаков должен был не один, а вместе с грузовиком, на котором сразу же после казни планировалось вывезти трупы казнённых. А, кроме того, П.З. Ермаков должен был привезти в ДОН постановление о расстреле Царской Семьи, заверенное подписями членов Президиума Уральского Облсовета.

После прибытия П.З. Ермакова, коменданту Я.М. Юровскому следовало разбудить всех узников ДОН, после чего проводить их вниз, в приготовленную для расстрела комнату, где уже должны были находиться «закалённые товарищи», заранее распределившие роли известным читателю образом.

Чтение привезённого П.З. Ермаковым Постановления являлось приговором и должно было явиться сигналом общей готовности для назначенных в расстрельную команду лиц.

Сразу же по его прочтению, все эти лица должны были одновременно выстрелить в сердце каждой из намеченных жертв, завершив тем самым (выражаясь словами Г.П. Никулина) «первый пункт программы нашей большевистской партии».

Однако в действительности все вышло далеко не так гладко, как планировалось в этом «сценарии».

Первая «неувязка», с которой пришлось столкнуться Я.М. Юровскому, заключалась в том, что возвратившийся в 10 часов вечера П.З. Ермаков, прибыл не на грузовике, а на легковой машине Р.И. Берзина. Вместе с ним в ДОН приехал и Ф.И. Голощёкин, а также сотрудник УОЧК С.А. Бройдт, временно сопровождавший последнего в качестве личного телохранителя.

Ф.И. Голощёкин вручил Я.М. Юровскому бумагу — Постановление Исполнительного Комитета Уральского Областного Совета, скреплённое печатью, а также подписанное членами его Президиума — им самим и Г.И. Сафаровым, — в котором, вопреки ранее принятому решению, говорилось о расстреле лишь одного Николая II, а не всей Царской Семьи, вместе с находящимися при Ней слугами.

Это обстоятельство вызвало «естественное» недоумение коменданта, имевшего на этот счёт, согласно предварительной договорённости, прямо противоположную точку зрения.

О том, что в тексте данного постановления говорилось о расстреле лишь одного Государя, упоминается и в воспоминаниях П.З. Ермакова.

«Когда я доложил Белобородову, что могу выполнить, то он сказал сделать так чтобы были все разстреляны... (Подчёркнуто мною. — Ю.Ж.) и «…тогда я коменданту в кабинете дал постановление облостного исполнительного Комитета Юровскому, то он усомнился, по чему (не) всех, но я сказал, нада всех и разговаривать нам свами долго нечего время мало пора приступать». (Подчеркнуто мною — Ю.Ж.).

Приведённая выше выдержка из воспоминаний П.З. Ермакова, говорит о том, что между Я.М. Юровским и Ф.И. Голощёкиным (действия которого в данном случае П.З. Ермаков выдаёт за свои собственные) имели место какие-то разногласия.