Убийство демократии. Операции ЦРУ и Пентагона в постсоветский период

Одним из самых ярких примеров резкого изменения двусторонних отношений на Кавказе стала стремительная трансформация грузино-российских отношений из дружественных в откровенно враждебные. Геополитическая переориентация Грузии и ее драматичные последствия задали долгосрочный вектор изменений в Закавказье (Южном Кавказе), что само по себе не может не оказывать влияние на внешнеполитический курс Армении хотя бы вследствие географического расположения страны. Российско-грузинское противостояние поэтапно подогревалось, исходя из разработанного в Вашингтоне незамысловатого геополитического посыла: в регионе Южного Кавказа существуют два конфликта — российско-грузинский и армяно-турецкий. Если войны в Абхазии и Южной Осетии рассматриваются в рамках этой логики в качестве производных от российско-грузинского конфликта, то нагорно-карабахское противостояние видится эхом армяно-турецких противоречий. Следовательно, для успешного контроля над Кавказом[247]

и полного вытеснения оттуда России Вашингтону было крайне выгодно максимальное разжигание российско-грузинских разногласий и, наоборот, смягчение исторически обусловленного армяно-турецкого конфликта, открытие сухопутной границы Турции и Армении с последующей «нормализацией» отношений между ними, что предполагало и предполагает максимальное ослабление многовековых армяно-российских политических и культурно-исторических связей.

Распад Советского Союза, казалось бы, благоприятствовал достижению этих целей. Армянская ССР являлась одной из самых технологичных советских республик с диверсифицированным сектором высоких технологий[248]

, и некоторые первоначальные проекты рыночных реформ были ориентированы на сохранение и даже развитие соответствующего потенциала. Однако после 1991 года властям новой независимой Республики Армения, вынужденным действовать в условиях непрекращающегося вооруженного конфликта, жесточайшего экономического кризиса, транспортной блокады и обрыва прежних кооперационных связей[249]

, с подачи патронируемых американцами международных финансовых структур стала навязываться стандартная «восточноевропейская» схема радикальных либеральных реформ[250]

. Во внешней политике в атмосфере обшей неопределенности и еще более неясных перспектив молодое государство оказалось перед чрезвычайно сложным выбором. Попытка приоткрыть турецкую «форточку» на фоне продолжавшихся боевых действий в Нагорном Карабахе быстро показала свою эфемерность, и в середине 1990-х годов между Республикой Армения и Российской Федерацией был заключен ряд соглашений о сотрудничестве, в том числе военнополитического характера.

Сведения об участии американцев в бурной внутриполитической жизни республик Закавказья в позднесоветский период довольно отрывочны и противоречивы. Однако мы можем смело констатировать последовательно возрастающий интерес к региону (в том числе вполне инструментального характера) в попытках использовать рост национального самосознания как в Армении, так и в Азербайджане в качестве дестабилизирующего фактора. Симптоматично, что риторика карабахского движения постепенно эволюционировала от призывов решения проблемы в рамках советского административно-правового поля к требованиям выхода Армении из Советского Союза, и сообразно новым приоритетам менялся и кадровый состав комитета «Карабах». Не менее показательно и то, что американская общественность, активно поддерживавшая проармянские и прокарабахские лозунги в 1988–1991 годах, практически полностью забыла о них в течение короткого времени после исчезновения Советского Союза с политической карты мира. Между тем именно в 1992–1994 годах нагорно-карабахский конфликт принял наиболее ожесточенные формы. Установление при посредничестве Российской Федерации хрупкого перемирия, с одной стороны, зафиксировало достигнутый к тому времени между сторонами военно-политический и военно-технический баланс, а с другой — не могло не пройти мимо внимания США. Формируя стратегию и шлифуя тактику на южно-кавказском направлении, новые игроки вовсе не были заинтересованы в чрезмерном усилении армянской стороны и, соответственно, в дальнейших поражениях Азербайджана — страны, обладающей значительными энергетическими ресурсами и важным геополитическим положением, четко обозначенным Збигневом Бжезинским в его классической работе[251]. В дальнейшем сопредседателями с американской стороны в Минской группе по урегулированию нагорно-карабахского конфликта были многие знаковые персоны, в том числе автор статьи «Теория хаоса и стратегическое мышление»[252] Стивен Манн (Stephen Mann) и один из разработчиков энергетической стратегии в Кавказско-Каспийском регионе Мэтью Брайза, в настоящее время посол США в Азербайджане.