Убийство городов

– Отставить! – остановил его Козерог. – Рябина, ты пойдешь!

Не понимая, почему Козерог оставил Калмыка в палатке, а его послал за водой, Рябинин схватил канистру. Побежал по тропке сквозь заросли туда, где стояла часовенка и бил ключ.

Были светлые сумерки. В ветках угасала заря. Воздух был густой и синий. Земля, остывая, источала душистое, с полынными запахами, тепло. Он пробежал по тропинке, вышел на поляну. Поставил на землю канистру, чтобы поправить съехавший автомат. И увидел солдата.

Солдат был без шапки, с короткими светлыми волосами, загорелый. Его солдатская рубашка была серо-зеленого цвета, на рукаве виднелась желто-блакитная нашивка, какие носят украинские военные. Он держал наперевес автомат и медленно переступал, высоко поднимая ноги, словно охотник, скрадывающий дичь. Чутко прислушивался к неясному шуму, который доносился сквозь заросли с позиции недавно захваченной гаубицы.

Рябинин замер, присел, желая укрыться, остаться незамеченным. Чтобы этот солдат, уцелевший во время атаки, прокрался мимо и ушел восвояси, со своим испуганным лицом, мятой одеждой, желто-синим шевроном. Рябинин начал приседать, издавая чуть слышный шорох. Солдат, тревожно вращая глазами, стал искать источник шороха, поднимал автомат. Еще не видя Рябинина, наводил ствол. Их глаза встретились, ужаснулись. Рябинин видел, как ствол автомата движется по дуге, готовый нащупать его грудь. Останавливая это движение, не давая дуге завершиться, почти не целясь, ударил из своего автомата. Увидел рыжее пламя, услышал сквозь грохот чмокающий звук пуль, вошедших в близкое тело. Солдат отшатнулся. Изумленно раскрыл рот, выпустил автомат и рухнул навзничь, дрожа ногами.

Рябинин не понимал случившегося. Порывался бежать. Видел, как бьется в траве подстреленный им солдат. Побуждаемый страхом, тоской, ужасом своего слепого выстрела, кинулся к солдату.

Тот бился ногами, худыми плечами, затылком. В горле булькало, клокотало. Рубаха на груди набухала кровью. Кровь двумя струйками текла изо рта. Глаза, серо-голубые, с большими белками, блуждали по небу.

Рябинин подхватил рукой его теплый затылок, оторвал от земли:

– Сейчас, подожди! Перевяжу! – Стал расстегивать солдату рубаху, обнажая грудь, пачкаясь кровью. Увидел нательный крест, такой же, какой носил сам. В тоске, в непонимании, глядя на черную скважину, из которой бил кровяной фонтанчик, бессвязно бормотал: – Перевяжу, потерпи! Здесь рядом машины!

Солдат остановил на нем выпуклые, полные слез глаза. Втянул воздух и сильно, с хрипом, выдохнул, посылая в лицо Рябинину шматок крови. Словно харкнул в него. Голова его отяжелела, соскользнула с ладони Рябинина. Упала в траву и свернулась набок.

Рябинин встал, отирая с лица кровь. Стоял над убитым солдатом, который стал длиннее, утих и не дергался в темных травах. Синяя заря сквозь ветки смотрела на них обоих – на убитого солдата и Рябинина.

Он вдруг испытал смертельную панику. Не понимал, кем был теперь он, Рябинин. Кем был лежащий в траве солдат. Кем были отец и мать, сидящие в уютной московской гостиной. Кем была подруга, у которой на ладони он целовал «линию жизни». Кем был его любимый школьный учитель, преподававший литературу. Он не понимал мира, в котором теперь оказался, стоя на темной траве перед убитым солдатом, который перед смертью плюнул в него кровью.

Помрачение и ужас были столь сильны, что он побежал. Наугад, сквозь кусты, хрустя и цепляясь, подальше от поляны, на которой лежал солдат, от его желто-синей нашивки и нательного креста. Не знал, куда бежит. Прочь от поляны, прочь от гаубицы, прочь от этой войны. Куда-нибудь через пустоши и лесопосадки, к какой-нибудь дороге, до какой-нибудь попутной машины. До границы, до Ростова, до самолета. Чтобы вернуться в Москву, в милый любимый дом, к любимым родителям, книгам. К приятелям в литературном кафе.

Он бежал вслепую, понимая, что прежняя жизнь не примет его. Мама, если станет его обнимать, обнимет убийцу. Подруга, целуя его теплыми мягкими губами, будет целовать убийцу. Приятели, трунящие над его литературными суждениями, станут трунить над убийцей.

Он вдруг спохватился, что забыл автомат. Оружие, из которого он убил человека, – стертое железо, лысый приклад, – это оружие остановило его панический бег, позвало обратно. Оружие, которое он получил из рук командира на площади, связывало его с оставленными товарищами. Связывало с войной. На поляне лежал убитый им солдат, обративший его в бегство. И там же лежал автомат, который позвал его обратно.

В сумерках, испытывая муку и страх, он вернулся на поляну. Темный, с мутным лицом, вытянулся убитый солдат. И рядом с ним автомат, из которого тот не успел выстрелить. На тропе тускло отсвечивал автомат Рябинина. Рябинин повесил его на плечо, подобрал канистру и направился к источнику исполнять приказ Козерога.