Убийство к ужину

Он полагал, это подружка жены, а кто же еще в такое время? Однако звонок оказался служебным, что удивило его. Вызов из дежурной части. Клуфтингер насторожился, предчувствуя неприятности. Раньше, когда он был молодым полицейским, его частенько поднимали по ночам, но и тогда нечто из ряда вон выходящее случалось редко. Теперь, по своему опыту, он мог сказать, в какие дни недели уровень преступности стремится к нулю, а когда подскакивает. Например, по понедельникам отдыхали, похоже, не только пасторы и парикмахеры, но и нарушители закона. Голос молодой сотрудницы на том конце провода звучал серьезно и отчетливо: «…убийство… эксперты-криминалисты уже выехали… место преступления… прокуратура…» Когда Клуфтингеру удалось-таки переключить внимание с громыхания кастрюлек в кухне на разговор, суть он уже упустил. Девушка в трубке стрекотала чересчур быстро. Она явно была родом из северных земель Германии.

Он попросил ее повторить сообщение и на сей раз разобрал адрес, по которому следовало прибыть. Услышал и ушам своим не поверил: Альтусрид — место его собственного проживания.

— Черт… — остаток ругательства застрял у него в горле.

Вот, к любимому блюду даже не притронулся, и на тебе. Мертвец к ужину. Веселенькое дельце! Времени уже не оставалось. Тут либо по-быстрому переодеться, либо проглотить парочку клецек.

Клуфтингер направился к столу и принялся уписывать за обе щеки.

Едва переступив порог в доме покойника, он проклял себя за то, что вердикт вынес в пользу еды. Уж сколько лет минуло, когда он в последний раз видел труп. Нахлынули воспоминания, а вместе с ними и клецки, с такой жадностью проглоченные, пожелали вывернуться наружу. Собственно говоря, ему при виде покойника всегда становилось нехорошо. Все началось еще в нежном возрасте, когда отец, деревенский полицейский, однажды решил взять сына с собой на осмотр первого в его жизни трупа. Родитель находил в этом акте некий обряд посвящения, важный шаг к возмужанию. Клуфтингеру-младшему тогда едва минуло двенадцать лет.

Сейчас ему уже и не припомнить, как выглядел его первый труп. Кажется, тот лежал на каталке в каком-то выложенном кафельными плитками помещении, где-то в подвалах полицейского участка. Вроде бы пожилой мужчина. Отец тогда еще пренебрежительно обмолвился, мол, «упился вусмерть». Что засело в памяти прочно, так это запах. Клуфтингер всегда был чрезвычайно чувствителен к запахам, их он запоминал куда лучше, чем лица или номера телефонов. Этот сладковатый, влажноватый запах, не слишком крепкий, но перехватывающий дыхание. В тот раз его вывернуло еще по дороге наверх — полный конфуз, о котором отец и сегодня любил порассказать.

С той поры все трупы для Клуфтингера пахли именно так. Вот и сейчас. А ведь он его даже не видел. Он топтался у входной двери, когда ему навстречу вышел коллега.

— Итак, я знаю… то есть имею в виду… не… я был… — Евгений Штробль выглядел очень взволнованным. И хотя этим прохладным летним вечером в квартире было не слишком жарко, он весь взмок. — Лучше глянь-ка сам.

Он повел рукой вдоль коридора в сторону застекленных дверей. Клуфтингер медленно двинулся в том направлении. Снова подступила тошнота. С каждым шагом запах становился назойливее.

— Вот так явление! Принарядились по особому случаю? — Доктор Мартин Лангхаммер бросил на костюм комиссара насмешливый взгляд.

«Черт, этот-то как здесь?!» — досадливо выругался про себя Клуфтингер.

— Ваши привезли, — ответил доктор на невысказанный вопрос. — Я копался в саду и увидел полицейскую машину.

В памяти Клуфтингера вдруг всплыло: Лангхаммер жил неподалеку, и теперь ему, по настоянию жены, придется как-нибудь стерпеть совместный ужин в роскошно обставленном летнем бунгало Лангхаммеров. «Что тут попишешь, все сегодня одно к одному», — мысленно вздохнул комиссар.

— Ладно, пойду, — на ходу бросил он, возобновляя свой крестный путь. Перед доктором не хотелось выказать свою слабинку.

— Надеюсь, желудок у вас крепкий, — напутствовал его Лангхаммер в спину.

Он так и не дошел до комнаты с трупом, а навстречу выступил второй коллега. Рихард Майер был высок и строен, кое-кто называл его тощим. Бледное лицо, каштановые волосы, пришлепанные гелем на аккуратный пробор. Свободный вельветовый пиджак с налокотниками, какие давно уже вышли из моды. В руках — диктофон.

— Привет, — бросил он, не поднимая глаз. — Господин комиссар также прибыл на место происшествия, не прошло и полчаса… — с наигранной серьезностью продолжил он надиктовывать, но споткнулся на полуслове, заметив, как тот одет. — Вот это да! Пришел сыграть ему вечернюю зорю? Или ангажирован сегодня на чьи-то похороны?

— Поостерегись, Майер! Я все-таки твой начальник! Ну, все взял на протокол?

— Как раз занимаюсь этим.