Убийство к ужину

Майер отмотал пленку назад и включил воспроизведение. Из диктофона, который он вечно таскал с собой, заскрипел его занудный голос: «Обстоятельства дела следующие: жертва, мужчина, находится перед диваном в положении лежа на спине. Точка. По заключению вызванного полицией домашнего врача, наблюдаются признаки удушения, которые, вероятно, и стали причиной смерти. Точка. Судя по наличию и расположению трупных пятен, а также состоянию температуры тела, смерть наступила не менее двенадцати часов назад…»

Майер остановил запись и прокомментировал:

— Это установил Лангхаммер. Он прибыл к трупу одним из первых.

«…то есть около восьми часов тридцати минут утра…» — зашуршала пленка дальше.

Клуфтингер поморщился:

— Личность потерпевшего установили?

— Да. Некто Филипп Вахтер. Судя по табличке под звонком.

Клуфтингер уже двинулся дальше, но Майер еще добавил:

— Точнее, доктор Вахтер.

«Гнездо, что ли, тут у этих докторов? — подумал Клуфтингер, но воздержался от высказывания вслух. — По крайней мере на одного в этих краях стало меньше».

Все подчиненные комиссара знали, что он не выносит мертвецов. Может, со временем он и сумел бы преодолеть свою слабость, вот только случаев почти не подворачивалось: убийства уж никак не являлись его рутинной работой. Если кто-нибудь погибал в результате дорожной аварии, еще куда ни шло, но вот сегодня, он мог поклясться, по всему дому уже расползся этот отвратительный сладковатый запах. В глазах своих коллег он прочитал сочувствие как к тяжелобольному. Ему было известно, что они знали, как в такой ситуации он чувствовал себя. Но в глаза ему никто никогда этого не говорил. Да и за глаза тоже. Деликатность, которую он очень ценил. Обо всем остальном они могли сплетничать. О его поредевшей шевелюре, о носе-клецке, об увлечении барабанным боем — но об этом никогда! Никаких шуточек по поводу его дурноты от трупного запаха!

Наконец он добрался до гостиной, откуда распространялся «дивный аромат».

То, что разворачивалось дальше, являлось настоящим ритуалом. «Эксклюзивным ритуалом Клуфтингера», — как однажды в потугах сострить сформулировал Майер, правда, тут же сникший под суровым взглядом шефа. Определение больше не упоминалось. Но что-то в нем все-таки было. Процесс протекал по известной схеме — это позволяло Клуфтингеру не только сохранять самообладание в присутствии трупа, но и быть уверенным в том, что ничего не пропустит. Сотрудники на время затихали, зная, что сейчас к нему нельзя обращаться даже с вкрадчивым замечанием. Если его потревожить, можно наверняка спровоцировать редкостный приступ ярости обычно добродушного альгойца. Поначалу Клуфтингер просто стоял, давая пространству войти в себя. Взгляд блуждал по гостиной, обставленной со вкусом, хоть и очень богато. Как правило, эти факторы вступали в противоречие, но не здесь… Он задержался на массивном антикварном столе, где стояли кофейная чашка и тарелка с половинкой булочки, намазанной мармеладом, рядом лежала газета. Проследовал к книжному стеллажу, на полу перед которым валялось в беспорядке несколько томов, и дальше к кожаному дивану.

Мертвеца в поле своего зрения Клуфтингер включил последним.

Труп лежал возле дивана, голова запрокинута, одна рука подмята телом. На шее синюшные полосы. Клуфтингер сглотнул — снова подступала тошнота. На мгновение он потерял над собой контроль. Конечно, ему давно известно о подобном, но сам он столкнулся впервые. Убийство. В его общине. В его понедельник. Так и подмывало выругаться! Ладно, осмотр еще не закончен.

Через некоторое время он опустил глаза и потер пальцами переносицу. Сеточка красных прожилок на его щеках проступила отчетливее. Так бывало всякий раз, когда он нервничал. Прикрыв веки, он постарался вызвать перед внутренним взором место преступления. Он обладал отличной памятью, некоторые даже утверждали — фотографической. Одно из немногих своих качеств, которым он гордился.

Мысленно еще раз прошелся по гостиной. Жертва явно сопротивлялась. Об этом свидетельствует…

Клуфтингер открыл глаза. Нет, что-то здесь не соответствовало, что-то в представшей картине мешало ему. Да, покойный боролся за жизнь. Об этом свидетельствуют сброшенные с низкого столика книги и журналы. Судя по следам, борьба разыгрывалась именно в этом месте — между стеллажом и диваном. И все-таки… Через мгновение он уже определил причину беспокойства. В конце комнаты перед большой раздвижной дверью на балкон не оказалось штор. Они лежали на столике рядом, новехонькие, едва распакованные. Клуфтингер резко обернулся.

Позади него на изготовку стоял Майер, который только и ждал, когда шеф обратится к нему.

— Вот это было на его шее. — Майер, качнув головой в сторону трупа, сунул ему под нос прозрачный пакет с уликой.

Там лежал шнур для штор. Желудок Клуфтингера снова взбунтовался.

Ничего подобного ему еще не приходилось видеть. Разве что по телевизору. Но здесь? Во вверенной ему коммуне Альтусрид, где все население-то — семь тысяч душ? Если эта новость разлетится…

— Прежде всего — никаких утечек в СМИ, — распорядился он.