Убийство на дуэли

Через несколько минут карета подъехала к самому к дому и остановилась. Дверь кареты отворилась, и из нее показалась белокурая головка в бежевой шляпке. Это была незабвенная Сашенька. Я была очень удивлена встретить свою подругу здесь в столь ранний час, поэтому от растерянности в первые мгновения встречи только с изумлением смотрела на нее, не в силах произнести ни слова.

– Катенька, как хорошо, что я тебя успела застать, – тем временем, выбравшись из кареты, искренне радовалась подруга, распахивая мне дружеские объятия. – О, извините, я не представилась, – она с улыбкой повернулась к Марии Леопольдовне.

– Так вы и есть невеста Владимира? – бесцеремонно вмешалась в беседу княгиня, окидывая Шурочку оценивающим взглядом. – Мне очень приятно в который раз удостовериться, что, несмотря на некоторые отрицательные черты, у покойного князя все же был отменный вкус.

Шурочка во все глаза уставилась на старую даму, совершенно не понимая смысла ее слов. Я лишь только улыбнулась, так как за недолгое время знакомства с княгиней уже успела привыкнуть к ее не совсем тактичной манере общения.

– Сашенька, ведь ты должна была оставаться в Синодском и ждать меня. Позволь узнать, зачем ты здесь? – попыталась я устранить возникшую неловкость.

– Ах, Катенька, после похорон мне стало так тоскливо и страшно в том доме, что я решила уехать оттуда и разыскать тебя. Остап дал мне эту карету, и я поехала. А вместе мы можем отправиться в Саратов. Правда?

– Правда, – кивнула я. – Я как раз собиралась отправляться в путь.

Мне не хотелось в присутствии Марии Леопольдовны сообщать подруге о том, что мы едем вовсе не в Саратов, а совсем в другую сторону, в село Воскресенское. Если бы княгиня узнала о моем плане, то начались бы подробные и в то же время утомительные расспросы, отвечать на которые у меня не было никакого желания. Поэтому я решила рассказать обо всем Сашеньке уже в дороге.

Мы распрощались с Марией Леопольдовной, уселись в карету, после чего Степан незамедлительно тронул вожжи, и лошади поскакали неспешной рысью.

– Как ты думаешь, когда мы прибудем в Саратов? – спрашивала Шурочка, сидя напротив меня и то и дело выглядывая из окошка.

– Еще очень нескоро, – отвечала я. – Прости, что сразу не сказала тебе, но мы теперь не поедем в Саратов.

– А куда же тогда мы направляемся? – удивилась подруга.

– В Воскресенское, – пояснила я. – Не волнуйся, это совсем недалеко отсюда. Часам к пяти пополудни будем на месте.

– Но, помилуй, Катенька, что делать нам в этом Воскресенском? – продолжала недоумевать Шурочка.

Мне пришлось рассказать о Софье Долинской, ее намечающейся свадьбе с князем Бушковым и о совпадении инициалов на медальоне, показанном мне Марией Леопольдовной, и на платке Волевского. Шурочку все это очень заинтересовало, и она, к моему большому облегчению, перестала роптать. Только всю дорогу продолжала недоумевать по поводу отношений Волевского и Софьи.

До Воскресенского мы добрались часа на два раньше, чем предполагали. Воскресенское было совсем небольшим селом на берегу огромной Волги. Крестьянские домишки – эти ветхие строения с волоковыми оконцами и потрепанными ставнями – навевали какое-то неприятное тоскливое чувство. То же впечатление произвела на нас и барская усадьба. Увидев ее, я подумала о том, что Мария Леопольдовна как нельзя более точно описала мне бедность поместья Долинских.

Барский дом с облупившейся краской на окнах, шаткой лестницей, ведущей к ветхому крыльцу, скорее напоминал какие-то древние развалины, нежели барскую усадьбу. В доме было два этажа. Весь второй этаж опоясывала длинная веранда с деревянными перилами.

Как только наша карета приблизилась к дому, на крыльцо вышел высокий худой старик и уставился на нас бессмысленными рыбьими глазами. Одет он был в длинный потрепанный сюртук на английский манер, местами сохранивший бархатную отделку по краю. Я сразу определила, что в такую одежду барин, каких бы вкусов он ни придерживался, мог обрядить своего крестьянина только с той целью, чтобы последний исполнял роль дворецкого в барском доме. Признаюсь, в первый момент подобное обстоятельство настолько меня рассмешило, что я едва сдержала рвущийся наружу смех.

Мы с Сашенькой тем временем спешились на землю и подошли к крыльцу. Старик, все это время наблюдавший за нами, приосанился и важно обратил взор свой в нашу сторону.

– Дома ли барин? – обратилась я к нему.

– Дома, – кивнул дворецкий. – Как прикажете доложить?

Мы назвали ему свои имена, затем он провел нас в дом и оставил ждать в большой парадной, если то помещение, в котором мы оказались, можно было назвать столь громким именем. Обои на стенах местами висели клочьями, местами были неумело заклеены. Единственным украшением служили массивные серебряные светильники по стенам, каждый с шестью подсвечниками.