Убийство на Неглинной

– А это все, как я поняла, такая своеобразная шутка нашего президента. Уже был ведь траурный митинг, знаете? Ах, вы не в курсе! Тогда я должна обязательно рассказать вам… Час с небольшим назад гроб доставили в Кунцевскую, ну, вы знаете, загородную «кремлевку». Туда же прибыли президент, Михеев, Басов, – словом, вся их команда. Наш с вами царь и бог с трудом произнес несколько фраз, но – искренне, с болью, это было заметно. Потом еще говорили другие. Все очень официально, торжественно… А после, когда закончили и надо было выносить венки и корзины с цветами, президент как-то непонятно сказал о том, что он отдал долг, ну а проводить до конца не сможет, есть народ помоложе: вот тот же Виталий Сергеевич, Альфред Николаевич, господа банкиры, прочие всякие, так что давайте, мол, двигайте. Было бы очень смешно, если бы не было так грустно, вот уж воистину… Мы уехали, а Михеев, возможно, задержался по каким-то своим делам. Теперь ждем, нельзя ж просто так взять да опустить гроб в могилу. Там, у могилы, уже и оркестр выстроился. А в автобусе, кроме нас, почетный караул, молодые люди из охраны и те, кто гроб понесут. Гаврила Афанасьевич, отец Миши, настоял на том, чтобы не кремировать. Вот такие дела, Александр Борисович. А что у вас слышно? По вашей линии?

– Работаем, – лаконично ответил Турецкий. – Надеемся, что расследование будет успешным. В том смысле, – поправился он, – что преступников сможем назвать.

– Просто назвать? – с легкой иронией спросила Инесса Алексеевна.

– Ну а как же? Ведь наказываем не мы, а суд.

– Да, да, конечно… А, ну вот, кажется, и приехали, – она обернулась к подъезжающему по длинной аллее огромному черному правительственному лимузину, за которым гуськом двигался еще с десяток больших машин. Неизвестно откуда вдруг появились одинаковые рослые мужчины – за могилами, что ли, прятались? Обычных кладбищенских посетителей не было видно, значит, на всякий случай очистили территорию.

– Я вас хочу попросить, если можно, не оставляйте меня, – быстро сказала Инесса. – Так, где-нибудь рядом, пожалуйста.

– Разумеется, – поклонился Турецкий. – Наверное, надо подойти к автобусу…

Появился некий распорядитель, и протокольная машина завертелась. Да, в этом деле все было уже давно отлажено. Выстроились пары, несущие портрет покойного в траурной рамке, венки и цветы, поднялся над плечами черно-красный гроб, ударил барабан, грянули трубы невесть каким образом возникшего словно из-под земли оркестра, и процессия двинулась к могиле. Идти пришлось неблизко. Филиал Новодевичьего, как его называли, быстро разрастался.

Последний траурный митинг состоялся уже возле свежевырытой могилы. Михеев с суровым и жестким лицом будто бросал тяжелые слова о чести и долге, которым Нечаев не изменял. От имени всех и от себя обещал довести дело до конца. Какое дело и до какого конца – каждый был волен понимать по-своему. Турецкий скользил глазами по сосредоточенно-постным физиономиям провожающих и вдруг на миг представил себе, что игра продолжается – большая, страшная, втянувшая всех присутствующих тут в свой круговорот, и никому из них нет из нее выхода, а следующим, вот так же выставленным в последний раз для всеобщего обозрения, будет тот, кто нарушит ее правила. Господи, зачем мне такая жизнь?! А чем ты можешь обезопасить себя? Только одним – не играй в чужие игры…

В этот момент, оторвав Турецкого от наблюдений, вдруг заверещал «сотовик» в кармане. Поймав на себе недовольные взгляды, Турецкий быстро ретировался. Оказывается, звонил Грязнов…

Стараясь говорить проникновенно, выступали другие ораторы, играл оркестр, возвышался в одиночестве засыпанный цветами гроб. Наконец и эта часть положенного ритуала закончилась, состоялось традиционное положенное прощание, во время которого дюжие ребятки вежливо и ловко отвели от гроба громко причитающую старушку мать, а официальные лица с мрачным видом наклонялись близко к покойному, словно принося ему клятвы верности. И, слава Богу, вопреки установившемуся обычаю, здесь не оказалось представителей духовенства, – как позже узнал Турецкий, родители Нечаева были нормальными атеистами и, в прошлом, партийными работниками. Как, впрочем, и большинство присутствующих здесь сегодня. Поэтому все действо завершилось чинно и просто – по-советски.