Убийство на острове Мюстик

Найл идет по дорожке; никто его не встречает, но парадная дверь приоткрыта. Единственным признаком того, что здесь проживает всемирно известный фронтмен «Голубого рая», служит висящая на стене гитара «Фендер Стратокастер». Детектив подходит к ней и с восхищением разглядывает; инструмент выглядит потертым, он в царапинах и вмятинах; по нескольким наклейкам можно определить, какие города брала штурмом группа.

– Судя по тому, как вы внимательно изучаете мою любимую гитару, вы – музыкант. Я купил ее в одном ломбарде Нэшвилла сорок лет назад.

Найл поворачивается, а худой мужчина средних лет наблюдает за ним. На нем черная футболка, потертые «Ливайсы» и «Биркенстоки», седые волосы собраны в хвост. В нем нет ничего, что свидетельствовало бы о славе, если не считать известного всему миру лица, которое кажется высеченным из скалы. Он, судя по всему, настроен держать дистанцию и не делает шаг навстречу.

– На каком инструменте вы играете? – спрашивает Белмонт.

– На барабанах, но не так давно.

– Ничего, наловчитесь… Спасибо, что приехали. Я хотел заявить об ущербе, прежде чем убирать. Можно вас чем-нибудь угостить? Сок или ледяной чай?

– Лучше воды, спасибо.

Найл удивлен тем, что Белмонт ведет его в кухню. У музыканта слегка дрожат руки, когда он придвигает к детективу стакан. Почему тот, кто выступал перед сотнями тысяч поклонников, так нервничает? Может, ему есть что скрывать? При ближайшем рассмотрении Найл видит, что Белмонт сохранил свое лицо таким, каким его создала природа; оно такое же потрепанное, как и его гитара, все в глубоких складках. Если он и был шокирован или встревожен взломом, по нему этого не скажешь.

– Мистер Белмонт, вы живете здесь круглый год?

– Пожалуйста, без формальностей. Называйте меня Китом. – Он плюхается на кухонный стул и жестом приглашает Найла сесть. – Я здесь уже полгода, пару раз ездил в Великобританию. После жестокого развода у меня в голове был полный кавардак, но вы слишком молоды, чтобы понять это.

– Я достаточно взрослый, чтобы понять, что расставание – это тяжело.

Белмонт трет шею, как будто пытается массажем избавиться от напряжения.

– Не устаю повторять себе, что брак – плохая идея, но трижды ввязывался в него.

– Возможно, четыре – ваше счастливое число.

– Этому больше не бывать.

Найл допивает воду и ставит стакан на прилавок. Разговор выглядит странно: этот человек выступал в «Мэдисон-сквер-гарден» и «Альберт-Холле», однако делится с ним подробностями своей личной жизни. Найл пока не может понять, искренна открытость Белмонта, или это просто желание произвести эффект на зрителя.

– Я мог бы взглянуть на повреждения?

Музыкант ведет его в гостиную. В помещении пахнет алкоголем, винный шкаф перевернут, бутылки валяются на полу. Двойные двери раздроблены кувалдой, которая так и лежит на земле, каменные плитки усыпаны осколками стекла. Картины, висевшие на стенах, порезаны на ленты, на полу лежит разбитый большой телевизор. Мебель тоже разбита, из разрезанной обивки торчат внутренности дивана.

– Многое было похищено?

– Ни шиша, насколько я могу судить. Они порушили тут всё и удалились; думаю, это дело рук одного человека. Я успел заметить его, когда он перелезал через задний забор.

– Ваш персонал что-нибудь слышал?

– Из наемных работников у меня только помощник. Он здесь с девяти до пяти, с понедельника по пятницу. В выходные я сам по себе.

– Значит, это вы звонили? Я думал, у вас есть обслуга…

– В смысле, окружение? – Белмонт издает смешок, и в его голосе неожиданно звучит горечь. – Терпеть не могу все это. Одиночество помогло наконец-то навести порядок в голове.

– Вам известно, в какое время это произошло?

– Примерно в три ночи. Обычно я хорошо сплю, но меня разбудил какой-то шум, я накинул на себя одежду и побежал вниз. У этого типа не было времени что-нибудь стащить. Потом я вернулся в кровать и проспал до утра.

Найл изумленно смотрит на него.

– Воры ворвались в ваш дом, а вы отправились спать?

– Со мной случались вещи и похуже.

– Вы уверены, что видели только одного человека?

– Я видел его мельком. Ущерб – ничто по сравнению с тем, как я громил гостиничные номера. Когда я был молод, мне нравилось ломать вещи; может, им только того и надо было…

– Вы не возражаете, если я выйду наружу?

– Милости прошу.

Найл идет по разбитому стеклу, прикидывая, как сбежал злоумышленник. Сад окружен выкрашенной в белый цвет стеной как минимум десяти футов высотой, так что тот, кто буйствовал в гостиной Белмонта, должен быть очень ловким; он так спешил, когда музыкант спустился вниз, что даже оставил отметины на стене. Однако детектив не может понять реакцию Белмонта. Даже самые хладнокровные индивидуумы были бы слишком шокированы столь жестоким вторжением, чтобы сразу же отправиться спать. Ведь воры могли вернуться в любой момент!

Кит Белмонт подзывает к себе Найла, и детектив предполагает, что у того есть какая-то информация касательно взлома. Однако музыкант ведет его в звукозаписывающую студию. Единственный признак гордости собой и тщеславия – коллекция золотых и платиновых дисков, покрывающих дальнюю стену.