Убийство на пляже

Сейчас уже почти час ночи. Прежде чем выключить свой компьютер, Элли отсылает Олли копию пресс-релиза по Джеку Маршаллу. Уже слишком поздно, чтобы это успело попасть в газету, но он может получить эксклюзив в онлайне. Это ее способ выразить свою благодарность и за то, что пришел с информацией о лодке, и за то, что промолчал, когда это могло поставить ее в неловкое положение. Он все-таки хороший парень.

41

Марк и Бэт лежат в постели, а компанию им составляет работающее радио.

– Можем мы не слушать эти новости? – спрашивает Марк.

Бэт переключает приемник на музыкальную станцию и теперь лежит, закинув одну руку за голову и уставившись в потолок. Они лежат на спине бок о бок.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – говорит он.

– Я знаю, что ты так говоришь. С того момента, когда тебя застукали.

Бэт слушает рекламу, словно это колыбельные песни. Когда он пытается обнять ее, она вся напрягается. Она уже истощена этой злобой, но все равно не может отпустить ее. Она боится того, что находится по другую ее сторону.

– Бэт, пожалуйста. – Она слышит, что такое терпение дается ему с усилием. – Мы только сейчас поняли друг друга. Почему бы нам не заключить мирное соглашение? На сегодня хотя бы. Не ссориться. Не замыкаться. Просто… найти что-нибудь другое.

– Например? – спрашивает она.

Сказать ему нечего.

Бездумная бряцающая мелодия сменяется мягкими звуками рояля – это первые аккорды песни, которая пронзает их сердца одной стрелой. В год, когда родился Дэнни, ее можно было услышать повсюду. Впервые она прозвучала как раз тогда, когда она почувствовала, как он начал брыкаться у нее в животе, – ее же крутили по радио в автомобиле, когда они возвращались из роддома с ним на заднем сиденье.

На этот раз, когда Марк делает новую попытку обнять ее, она не упирается. Они остаются в таком положении, слегка покачиваясь под музыку, до тех пор, пока звучит песня. Когда же она заканчивается, Марк тянется за коробкой, которая до этого долгие годы собирала пыль у них на платяном шкафу.

В полумраке спальни, под звуки приглушенного радио Марк и Бэт сидят на полу в пижамах и перебирают памятные вещицы, сохранившиеся с первых дней рождения их детей.

Марк протягивает ей потускневший серебряный медальон в форме сердечка с двумя прядями мягких младенческих волос: светлая – от Хлои, темная – от Дэнни.

– Ох, ты глянь, – говорит Бэт.

Она осторожно берет в руки бирку, которую в роддоме привязали на руку Дэнни: «Младенец мужского пола, мать – Элизабет Латимер, 8 фунтов 2 унции». Здесь же фотография, на которой ему два часа отроду. Рядом лежит его первая одежда: комбинезончик в белую и голубую полоску, из которого он вырос, казалось, за одну ночь. Вязаные детские пинетки. Крошечные детские резиновые сапожки, которые он зимой надевал на пляж. Его первые футбольные бутсы. Как же она ненавидела ножом отдирать грязь с этих шипов! Теперь же, когда она точно знает, что больше никогда в жизни делать этого не будет, этого остро не хватает.

Она достает пустой цилиндр, на который когда-то был намотан рулон туалетной бумаги, удивляясь, почему они хранят его. Марк берет эту картонную трубку и ставит ее на один конец.

– Он когда-то был без ума от ракет, помнишь?

Теперь Бэт видит, что это – модель космического корабля, которую Дэнни сделал в дошкольном возрасте. Она бережно берет ее в ладони и удивляется, почему они не выставили это напоказ.

Они продвигаются дальше. Коробка из-под обуви забита фотографиями с их первого отпуска за границей: Испания, 2005. Дэнни был в восторге от каждой секунды путешествия на самолете, даже от турбулентности.

– Боже, Марк! – смеется Бэт, заметив фотографию, на которой они вчетвером с мрачным видом сидят за столиком в уличном испанском ресторанчике. – Помнишь тот вечер?

Он тоже начинает смеяться. Ну конечно, как можно забыть такое? Они заказали паэлью, чтобы приобщиться к местному колориту, но потом оказалось, что креветки там не только в панцирях, но также с глазами и усиками: при виде этого со всеми четверыми едва истерика не случилась. Они оставили все это нетронутым и пошли в соседний ресторан есть пиццу.

Они извлекают на свет дипломы с соревнований по плаванию, рисунки полицейских, поздравительные открытки ко дню рождения, школьные табели. Она испытывает горькую радость при виде выцветшей открытки, из которой торчит засохшая фиалка: когда-то семилетний Дэнни оборвал половину цветов в саду их пожилых соседей, чтобы подарить букет маме. Тогда она заставила его пойти и извиниться, но цветы засушила и сохранила. Она гладит лепесток, но от ее прикосновения он рассыпается в прах. Плечи Бэт поникают.

– Я часто лежу ночью без сна и думаю: что мы будем делать с его комнатой? Нам же нужно освободить ее, все-таки ребенок на подходе и вообще… – Теперь он говорит уже сквозь слезы. – А я не хочу этого. Каждый раз, когда я думаю, что боль затихает, там всегда есть что-то, что напоминает о нем.