Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив

Однако имелся еще один момент, над которым он мог бы плодотворно поразмыслить, прежде чем вытеснить из головы Полин Конрой и Сержа Галески. Та краткая словесная дуэль в «Стране роз», когда Карен Хэммонд упомянула имя Галески, словно знала наверняка, что оно вызовет конфликт, – так зачем жена Филиппа Хэммонда сказала то, что сказала? Какой смысл она вложила в свою реплику? Пожалуй, в решении данного вопроса ему мог оказать содействие инспектор Бойс с его способностью сдвигать с мертвой точки тщательное, упорное, педантичное, хоть и нудное, расследование.

Тремейн поравнялся с дощатой калиткой у тропы через рощу, где умерла Лидия Дэр. Здесь не было видимых признаков бурной деятельности, но он услышал, как кто-то бродит в подлеске. Наверное, полиция по-прежнему искала улики самым прозаическим и неинтересным способом. Тремейн задумался о гигантском механизме закона, который пришел в движение, когда Лидию Дэр обнаружили мертвой. Да, он громоздкий. Неповоротливый. Перегруженный правилами и предписаниями. Не оставляющий простора воображению. Однако закон неотвратим, как смерть. Ему может понадобиться немало времени, чтобы пройти по следу, но если он настиг тебя, от него нет спасения.

Тремейн стоял у калитки, вспоминая, где именно находится дом Мартина Воэна и как пройти к нему прямой дорогой, только не через рощу, а через выгон. Потом взглянул на часы и зашагал – энергично, но без поспешности.

Ему понадобилось девять минут, чтобы достичь «Хоум-лоджа». Он прикинул, что, постаравшись, мог бы с легкостью сократить это время на две-три минуты.

Сбоку от дома пролегала тропинка, ведущая к раскинувшемуся прямо за ним выгону. Тремейн добрался до края выгона и проследовал взглядом по хорошо утоптанной тропе, которая небольшими изгибами пересекала открытое пространство, взбегала на деревянный мостик, переброшенный через извилистую речушку, и терялась в глубине рощицы.

Взгляду Тремейна предстало живописное зрелище. Повсюду виднелись крыши коттеджей по краям выгона, цветная черепица поблескивала на солнце, чуть поодаль серебрилась вода, поскольку местность возвышалась над уровнем моря, позволяя рассмотреть его как тонкую полоску. При виде деревни, купавшейся в теплом свете солнца, было трудно представить, что на нее легла зловещая тень убийства. Тремейн напомнил себе о деле, ради которого явился сюда, и попытался подсчитать, сколько времени ему понадобилось бы, чтобы без особой спешки дойти до деревьев вдалеке. Пожалуй, минут семь-восемь. Он взглянул на карманные часы, заботливо положил их обратно в карман и шагнул вперед.

– Не утруждайтесь. Это возможно.

Тремейн резко обернулся. По другую сторону аккуратно подстриженной живой изгороди из бирючины, отделяющей сад «Хоум-лоджа» от выгона, стоял Мартин Воэн. Очевидно, он несколько минут провел здесь, тихо наблюдая – и выжидая. Натолкнувшись на холодный пристальный взгляд серых глаз этого рослого мужчины, Мордекай Тремейн вздрогнул.

– Боюсь, я не понимаю…

– Все вы понимаете! – воскликнул Воэн. – Не думайте, что все мы поверили, будто вы так безобидны, как выглядите. Это пенсне и ваша мнимая беспомощность никого не обманут.

– А вы уверены, что ни с кем меня не перепутали? – поинтересовался Тремейн.

– Вполне. – Воэн понизил голос, задрожавший от злости. – Я видел, как вы явились из деревни, и наблюдал за вами, пока вы тут стояли. Вы пытались определить, можно ли по шоссе добраться до вон той рощи быстрее, чем через выгон.

Услышав, как его собственные мысли с вызовом бросили ему в лицо, словно он высказал их вслух, Тремейн растерялся и отчаянно подыскивал верные слова.

– Да с какой стати, – сохраняя прежнюю позу, спросил он, – это могло мне понадобиться?

– Вероятно, ваш друг инспектор Бойс подскажет.

Воэн сделал шаг вперед, и теперь их с Тремейном разделяла только живая изгородь.

– На вашем месте, – заявил он, – я бы поостерегся вмешиваться в чужие дела. Это небезопасно. Мы здесь не любим тех, кто назойливо сует всюду свой нос.

По выражению лица Воэна было ясно, что любые попытки спорить с ним бесполезны. Не стоило также пытаться делать вид, будто Тремейн не понимает, о чем идет речь. Мордекай Тремейн снял пенсне и протер его, хотя в этом и не было необходимости.

– Не знаю, что у вас на уме, мистер Воэн, – с расстановкой начал он, – но мне жаль, что вы заняли такую позицию. Она существенно осложняет дело.

– А вот это спорный вопрос, – возразил Воэн.

Круто повернувшись, он ушел в дом. Мордекай Тремейн смотрел ему вслед, пока тот не хлопнул в ярости дверью. Тремейн медленно двинулся в сторону дороги.

Мартин Воэн явно настроился защищаться. Он вел себя как тот, кто предчувствует неприятности, а если быть точным, как человек, который знает за собой какую-то вину и пытается скрыть ее, переходя в наступление. Но почему? Неужели Воэн действительно виновен? И ему есть что скрывать?

На ходу Тремейн снял свою панаму и принялся обмахиваться ею. Было по-прежнему очень жарко, и ему не хотелось повторения недавнего опыта, а между тем настоятельно требовалось подумать, причем подумать крепко.