Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив

Воэн играл роль Роберта Барнетта – адвоката, влюбленного в девушку намного моложе его самого. Роль этой девушки досталась Филлис Голуэй. Увидев ее, прелестную и милую, на сцене, Тремейн отметил: неудивительно, что холостяк средних лет, которым, по замыслу автора, должен быть Воэн, влюбился в нее. Будь сам Тремейн тридцатью годами моложе, он с удовольствием последовал бы этому примеру.

Поначалу ситуация в пьесе складывалась благоприятно для Барнетта, но вскоре удача отвернулась от него. Молодой соперник (Джеффри Маннинг) бросил ему вызов. Девушка, если и не влюбленная, то не имевшая ничего против Барнетта, засомневалась. Она не была уверена, что готова связать свою жизнь с человеком намного старше ее, обладающим укоренившимися привычками.

Драма устремилась к кульминации. Ревность постепенно разъедала душу Барнетта, пока не поглотила его, не превратив из мыслящего человека в хитрого безумца, жаждущего мести.

Тремейн уже знал, каким будет следующий ход. Роберт Барнетт убьет девушку. Мартин Воэн убьет Филлис Голуэй. Мартин Воэн убьет Лидию Дэр. Мартин Воэн убил Лидию Дэр…

Та же самая цепочка мыслей выстроилась в голове всех присутствующих в зале. Причина, по которой Мордекай Тремейн не понял того, о чем остальные догадались гораздо раньше его, только теперь стала ясна. В отличие от других у него отсутствовало преимущество: прежде он не видел пьесы и не знал, что Воэну досталась в ней роль убийцы.

А среди тех, кто знал об этом, был, конечно, и сам Мартин Воэн. Вот почему он господствовал на сцене с самого начала и продолжал господствовать сейчас. Он вел себя так же, как в разговоре с инспектором Бойсом и с самим Тремейном сегодня днем: умышленно агрессивно. Воэн выставлял напоказ параллель между своей игрой на сцене и поступками, которые, как он знал, приписывают ему в действительности. Он потрясал ею, как тореадор на арене красным плащом, подстрекая животное ринуться в атаку. Только быком на сей раз являлись невысказанные обвинения.

Убийство в пьесе было совершено демонстративно, с вызовом. Громовым голосом произнеся свои реплики, Мартин Воэн вонзил в жертву нож со свирепой жестокостью, выдавшей его. При любых других обстоятельствах его игра потрясла бы зрителей, но воспоминания о подлинной трагедии были еще слишком свежи для отвлеченной оценки убийства, сыгранного на сцене. Оно выглядело перчаткой, брошенной к ногам тех, кто его видел.

Этим преступлением пьеса не заканчивалась. Напротив: до того как занавес опустили в последний раз, произошло еще две насильственных смерти. Пьеса «Для убийства есть мотив» собрала целый урожай трупов. Однако слава досталась Воэну – по крайней мере, сегодня вечером. Перед всплеском его ревности – точнее, изображения и ревности, и кровавой кульминации страсти, – прочие преступления бледнели, отступали и теряли значимость. Они являлись побочными линиями, поддерживавшими центральную драму; им недоставало энергии, сравнимой с неистовым реализмом, который Воэн вложил в свою игру.

Тремейн подверг пьесу придирчивому изучению. Какого эффекта стремился добиться автор? Разумеется, он делал ставку на остроту сюжета как способ развлечь публику, но в пьесе чувствовалась не только она. Убийство было проанализировано. Предпринята попытка исследовать скрытую психологию убийства, произвести как бы вскрытие умов тех, кто его совершил.

Карен Хэммонд тоже играла убийцу. Ее жертвой стал Говард Шеннон. Тремейн почти посочувствовал этому упитанному мужчине. Одна из сцен заканчивалась тем, что его «труп» обнаруживали в кофре, поставленном у самой рампы. Неудивительно, подумал Тремейн, что костюм Шеннона вечно измят! Он вынужден на каждой репетиции проводить время в неудобном положении внутри кофра, ожидая, когда его «обнаружат». Попытка воспроизвести все детали выглядела старательной – Шеннона действительно находили внутри кофра.

Мотив этого «убийства» тоже был знакомым. Шеннон играл роль неверного мужа, которого убила измученная ревностью и отчаявшаяся жена. Другая женщина на сцене так и не появилась, однако диалог предполагал ее присутствие настолько недвусмысленно и умно, что положение обманутой жены постепенно становилось невыносимым. Ситуация, созданная упоминаниями о событиях и лицах, не фигурирующих на сцене, напомнила Тремейну пьесу «Ревность» французского автора Луи Вернея – поистине маленький шедевр, в котором участвовали всего два персонажа, а ход событий был воссоздан диалогом.

Третьей «жертвой» стала Полин Конрой. Тремейн, втайне стыдясь своей черствости, не испытал сочувствия к ней. Вероятно, его реакция была подсознательной. Он опасался таких ярких и властных женщин, как Полин: сталкиваясь с ними, всегда чувствовал себя мальчишкой, которому остро недостает защиты, несмотря на попытки изобразить бесстрастность.

Очередное открытие позабавило Тремейна: «убийцей» Полин оказался Пол Расселл. Терпеливый дружелюбный старина Пол играл преступника! Овца в волчьей шкуре!