Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив

– Вы думали, что я пытаюсь отправить вас на виселицу. И я вас не виню. У вас были все причины так полагать!

Полин Конрой внимательно слушала их разговор. Она казалась притихшей, непохожей на себя. Наконец она произнесла:

– Я тоже должна принести вам свои извинения. Я считала, что вы подозреваете меня, поэтому полиция и стала наблюдать за мной. Но на самом деле вы распорядились, чтобы детективы следовали за мной по пятам, потому что думали, что моя жизнь в опасности, и пытались защитить меня.

– Вам действительно грозила смертельная опасность, мисс Конрой. В сущности, я даже боялся, что если сильно разозлю сегодня Сандру Борн и вытяну из нее признание, то она предпримет последнюю попытку добиться своего и нападет либо на вас, либо на доктора Расселла. Но вы сидели далеко от нее, она не могла рассчитывать хотя бы ранить вас, прежде чем ее схватят, поэтому жертвой должен был стать доктор Расселл. Вот почему мне удалось предостеречь его так быстро.

Мордекай Тремейн обвел сидящих за столом пристальным взглядом и остановил его на Филлис Голуэй.

– Теперь вам уже незачем медлить с объявлением, – произнес он и подмигнул. – Наверное, вы уже поняли, почему я просил вас какое-то время умалчивать о нем. Если бы Сандра Борн узнала вашу тайну, от зависти она могла бы в очередной раз прибегнуть к насилию. Но сейчас эта опасность миновала.

– Спасибо вам! – с жаром воскликнул Джеффри Маннинг. – Боюсь, вам порой было со мной нелегко. Я постоянно помнил, что где-то рядом рыщет убийца, и сходил с ума от беспокойства за Филлис.

– Вы же влюблены, – промолвил Тремейн, – вот вам и оправдание. – И он продолжил: – Итак, мы знаем ответ на вопрос, который задавали себе. Мы пережили горестный и трудный период, но теперь преступления раскрыты. Больше вопросов нет, – он поискал взглядом Говарда Шеннона, – ни единого, – твердо добавил он, и упитанный мужчина вздохнул с облегчением.

На выходе из зала Мордекая Тремейна ждала Карен Хэммонд. Он знал, что она будет ждать. Она шагнула к нему из тени у дверей и нерешительно коснулась его руки:

– Вам известно… про нас?

– Да, – тихо подтвердил Тремейн. – Я виделся с его женой.

– И вы… не осуждаете меня?

– У меня нет права на это.

– Все потому, что я любила Филиппа.

– Я не сомневаюсь, что вы его любили. Именно поэтому вы сказали, что в ночь убийства Лидии Дэр он находился дома, с вами. Вы знали: стоило вам признаться, что Филипп был в Лондоне, у него потребовали бы объяснений, и тогда выяснилось бы, что он провел это время с женой – со своей законной женой. Вы могли потерять его.

Карен кивнула. Он заметил на ее лице горестные морщины и понял, что в последнее время она много плакала. Не сумев найти слов утешения, достойных ее трагедии, Тремейн лишь спросил:

– Вы, конечно, уедете из Далмеринга?

– Да, завтра же. Я решила сделать это как можно скорее. Официально я еду на… похороны Филиппа. Они состоятся в Харфорд-роу. Обратно не вернусь. Я… только хотела поблагодарить вас за понимание и за то, что вы ничего не сказали.

– Меня незачем благодарить, – произнес он и взял Карен за руку. – У меня не было причин что-либо говорить.

Она высвободила свою руку, повернулась и двинулась прочь. Выждав несколько минут, Тремейн тоже вышел на улицу.

Через пять минут он увидел впереди Джонатана Бойса: инспектор Скотленд-Ярда уверенно шагал навстречу ему. Он курил трубку и имел вид человека, с души которого свалился тяжелый камень. В сущности, так оно и было.

– Ну что ж, Мордекай, – улыбнулся Бойс, – способ сработал. Получилось театрально, зато эффективно.

– Он сработал именно потому, что был театральным, – заметил Тремейн. – Все, что я сказал на этой сцене, – правда, но доказать это мне было нечем. Бо́льшую часть составляли домыслы. Оставалось одно: сделать вид, будто мне известно все, и надеяться, что у Сандры Борн не выдержат нервы. Риск был велик, конечно, но я наблюдал за ней и знал, что она на грани срыва. Рано или поздно она сорвалась бы.

Инспектор удовлетворенно попыхивал трубкой, выпуская дым.

– Признаться, у меня вплоть до последнего момента возникали сомнения на ее счет. В том, что эта женщина хладнокровно замыслила убийства еще несколько месяцев назад. С трудом верилось, что она способна на такое. До сегодняшнего вечера. Сегодня маска была сброшена.

– Женщина, одержимая завистью, способна на многое. Я же говорил, когда вы только приступали к расследованию: для убийства всегда есть мотив. Возьмите зависть, ненависть и женщину, – и вот вам мотив с невероятной взрывной силой.