Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив

– И все же, – усомнился Мордекай Тремейн, – даже не заглянув в сейф, мистер Грейм заявил, что ничего не украдено.

– Говорил, что не допускал даже мысли о возможности воровства, потому что спит чутко. Думал, что обязательно услышал бы, если бы кто-нибудь попытался проникнуть в комнату, а тем более вскрыть сейф. Но потом – так он утверждает – вспомнил, что, когда все легли спать, спустился, чтобы повесить подарки на елку. В это время злоумышленник мог проникнуть в комнату. А еще хозяин вспомнил, что после того, как его разбудили и сообщили об убийстве, он отправился вниз вместе со всеми, оставив комнату незапертой.

– Иными словами, существует три возможности. Первая: вор – кто-то из своих. Вторая: посторонний рискнул проникнуть в дом рано, когда в окнах еще горел свет, и увидел, что нужная комната пустует. Третья: злоумышленник сумел остаться в доме после того, как было обнаружено тело Джереми Рейнера, проник в комнату хозяина, когда тот вышел вместе со всеми, украл колье и исчез незамеченным, хотя никто не спал.

– Совершенно верно, – согласился суперинтендант. – Похоже, что похититель драгоценностей обитает в доме. Вот почему я спросил, нуждается ли мистер Бичли в деньгах.

Мордекай Тремейн вспомнил распухшее морщинистое лицо, испуганные красные глаза. А заданный вопрос неожиданно приобрел устрашающий смысл: «Что-нибудь пропало?»

Подобные слова мог произнести только человек, который что-то знал и отчаянно хотел выяснить, известно ли это и полиции.

Глава 14

Мордекай Тремейн пытался проанализировать поведение Бенедикта Грейма, однако проникнуть в суть происходивших событий не мог. Если бы не убийство и не подозрение, то можно было бы сказать, что хозяин пребывает в прекрасном расположении духа. Однако трагические обстоятельства Рождества превратили веселье в мрачный гротеск. Казалось, размалеванный клоун дурачится на кладбище. Поверхностное объяснение было достаточно простым. Грейм старался соответствовать роли хозяина дома, стремился смягчить гнетущую атмосферу и, вероятно, переусердствовал. Чрезмерные усилия вызвали ощущение нереальности. И все же…

Мордекай Тремейн пытался уловить нечто ускользающее. Манеры Бенедикта Грейма демонстрировали не просто желание поднять гостям настроение. Его уверенность была искренней и глубокой. Временами он едва ли не торжествовал. Что же заставило Бенедикта Грейма радоваться после убийства лучшего друга в его же собственном доме? Если только… причина этого энтузиазма не заключалась в убийстве Джереми Рейнера.

Шарлотта Грейм играла Шопена, и все внимательно слушали, без обычных приглушенных разговоров. Бенедикт Грейм сидел в кресле в дальнем конце комнаты, в одиночестве. Мордекай Тремейн подумал, что он смотрит на присутствующих с высоты своего положения, ощущая себя властителем судеб. Когда мисс Грейм закончила исполнение, Тремейн воспользовался восторженным шумом и подошел к хозяину. Бенедикт Грейм встретил его с выражением легкой настороженности в голубых глазах:

– Как продвигается расследование? Жаль, что совсем не удается поговорить с вами.

– Насколько могу судить, суперинтендант Кэннок считает, что наметился прогресс, – промолвил Мордекай Тремейн.

– Я говорю не о полицейском расследовании, а о вашем личном, – пояснил мистер Грейм, но ответа не дождался. Он обвел комнату широким жестом. – Учитывая недавние события, гости, по-моему, довольны.

– Наверное, вам нелегко поддерживать праздничное настроение, – сочувственно заметил Мордекай Тремейн.

Бенедикт Грейм посмотрел на него из-под густых бровей. Его голубые глаза лукаво блеснули.

– Могло быть хуже, – проговорил он и, прежде чем Тремейн успел сформулировать свой вопрос, добавил: – Кому завидую, так это вам.

– Мне? Почему?

Бенедикт Грейм быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не слышит, и тихо произнес:

– Кто-то из присутствующих в этой комнате убил Джереми. И этот человек знает, что вы его выслеживаете, однако не подозревает, до какой степени вы продвинулись в своем расследовании. Возможно, еще не очень далеко, но даже в этом случае в ваших руках огромная власть! В ваших руках человеческая жизнь! Неспешно, виток за витком, вы мастерите веревку для виселицы. Вероятно, даже знаете имя убийцы и собираете последние, решающие аргументы.

Неожиданно Тремейну показалось, будто Бенедикт Грейм забыл о его присутствии. Лицо приобрело отстраненное выражение, как у человека, полностью погруженного в собственные мысли.

– Величайшая власть на земле, – наконец продолжил он, – это власть над жизнью и смертью. Она поглощает, завораживает. Вы смотрите на человека и думаете: «Ты остаешься на свободе, потому что я тебе позволяю. Но стоит мне пошевелить пальцем, как тебя схватят и посадят в каменный мешок, и вскоре палач поставит твои ноги на меловую черту». Так кукловод управляет своей куклой. В любой момент он может остановить и танец, и само подобие жизни.

– Вы считаете безграничную власть желанной? – поинтересовался Мордекай Тремейн.