Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив

– Я не хочу, чтобы вы жалели, Лидия. Я не намерен становиться «мертвецом на пиру». Просто… я ничего не смог с собой поделать. Я вообще собирался промолчать… сказать только, что считаю Фарранта везучим человеком, и надеюсь, что вы будете очень счастливы.

– Вы великодушны, Мартин.

Воэн с трудом продолжал говорить бесстрастным и ровным тоном:

– Пустое, дорогая моя. Нет ничего удивительного в том, что вы предпочли не связывать себя на всю жизнь со старым мужланом вроде меня. Я слегка пообтесался, но до сих пор способен приняться за старое в самый неподходящий момент! И я признателен за то, что вы пришли сюда сегодня, особенно потому, что вам было известно о моей безнадежной страсти.

– Она и явилась причиной моего прихода, – подтвердила Лидия, восхищаясь его стараниями говорить легким тоном и в то же время чувствуя, как щемит сердце при виде горя в его глазах, которое он скрыть не сумел.

– Надеюсь, Фаррант не возражает?

– Конечно, нет. Джералд знает, что мы давние друзья. И потом, мне тридцать пять лет. Я старуха, а не неопытная юная девушка, чести которой грозит опасность!

Мартин Воэн взял ее правую руку в свою, широкую и мощную, и, наклонившись, поцеловал ей кончики пальцев галантным жестом, не соответствующим его массивному телосложению.

– Пока вы так же прекрасны и очаровательны, как сейчас, – сказал он, – вы ни в коем случае не стары, Лидия. – И, помолчав, добавил: – Так принято говорить в подобных случаях, но вам известно, насколько я серьезен. Если когда-нибудь я понадоблюсь вам, если смогу сделать для вас хоть что-то, вам достаточно лишь попросить, и я приеду.

Смущение Лидии, вызванное напряжением между ними, было очевидно. Смущение, осознание опасности, которую представляет ситуация, и стремление обуздать ее, пока это еще в ее власти.

– Не буду ловить вас на слове, – шутливо произнесла она. – Не хочу вас сконфузить, когда вы встретите свою единственную.

– Я уже встретил ее! – воскликнул он, а потом, словно тоже осознав силу чувств, опасно приблизившихся к поверхности, продолжил: – Полагаю, это означает, что вы покидаете Далмеринг?

Лидия кивнула:

– Да. Джералду надо быть в Эдинбурге.

– Этого я и опасался! – с притворным смирением подхватил Мартин. – Значит, придется мне опять отправиться на поиски каких-нибудь старых костей. Одним – львы в Африке, другим – глубоководная рыбалка у берегов Флориды, а мне – кости в пустыне!

Но, видимо, усилия Воэна пропали даром, потому что Лидия не слушала его. Она нахмурилась, что было ей не свойственно.

– Раньше я думала, что вообще не захочу покидать Далмеринг, – медленно промолвила она. – А теперь радуюсь, что уезжаю. Мартин, вы ничего не замечали здесь в последнее время? Вам не кажется, что это место стало каким-то… иным?

Внимание Воэна привлекли необычно настойчивые нотки ее голоса. Он с любопытством взглянул на Лидию:

– Иным?

– Не могу объяснить. Просто нечто странное витает в атмосфере – странное и пугающее, будто все вокруг боятся всех сразу и люди следят друг за другом в ожидании, когда случится что-нибудь ужасное.

– Нервы, – объяснил он. – Вы преувеличиваете: сказывается беспокойство о мелочах и перевозбуждение.

Но, похоже, эта мысль слишком укоренилась в ее голове, поэтому так легко отделаться от нее не удалось.

– Нет, это не нервы. Все уже не так, как раньше.

– Только не говорите мне, что «какая-то в Далмеринге нашем гниль»!

К огорчению Воэна, Лидия приняла его слова буквально.

– Вот именно, Мартин! Действительно гниль. Нечто уродливое, ужасное и грязное. И мне страшно. Понимаю, это звучит глупо, а с моей стороны – еще и по-женски истерично, но порой я просыпаюсь среди ночи, перепуганная и задыхающаяся, чувствуя, как некая черная сила нависает над нами и ждет подходящего случая, чтобы нанести удар.

От страха ее голос стал прерывистым, и Воэн положил широкие ладони ей на плечи.

– Успокойтесь, дорогая моя, мы никому не дадим вас в обиду! И я, признаюсь, уже начинаю винить шампанское!

Он вновь наполнил ее бокал, и Лидия приняла его со слегка пристыженной улыбкой.

– Простите, Мартин. Вот теперь «мертвецом на пиру» стала я. Наверное, всему виной перевозбуждение. Чего доброго, начну хихикать как школьница.

Не успев поднести бокал к губам, Лидия невольно вздрогнула.

– Холодно? – встрепенулся Воэн. – Сейчас включу камин.

– Нет, не холодно, – ответила она. – Просто страшно.

Лидия говорила правду: на мгновение в ее глазах мелькнул ужас. Бокал она осушила машинально, не почувствовав вкуса игристого напитка.

– Будто ледяные пальцы коснулись спины, – призналась она в попытке вернуть самообладание. – Будьте добры… можно мне еще, Мартин?

– Разумеется, дорогая моя.

Лицо Воэна стало внимательным и настороженным, он взял ее бокал и снова наполнил его. Заметил, как страх Лидии вырвался наружу. Но, несмотря на явную остроту эмоций, она вскоре успокоилась. Лидия стала прежней веселой и очаровательной собеседницей, какой Воэн знал ее. Им требовалось так много обсудить, что время утратило значение, пока Лидия не взглянула на крошечные золотые часики, поблескивающие на ее белом тонком запястье, и не ужаснулась: