Убийство на улице Дюма

Полик кашлянул, и открылась дверь кабинета. Там стоял худой светловолосый человек.

– Судья Верлак? – осведомился он, выглядывая из двери, будто испугался или удивился, увидев посетителей.

– Да, мэтр Фабр. А это комиссар Экс-ан-Прованса, Бруно Полик.

После рукопожатий мэтр Фабр отступил, пропуская клиентов к себе в кабинет. Большая комната с высоким потолком была обставлена в стиле конца сороковых. Лицом к тяжелому дубовому столу мэтра стояли два кожаных кресла, оба местами рваные. С потолка над письменным столом свисала лампа – муранского стекла, судя по виду, более уместная в столовой вдовы, чем в кабинете юриста. Стены украшали пожелтевшие виды Парижа в рамках, тяжелые шторы с цветочным рисунком закрывали два высоких окна, выходящих на улицу Нолле. На стенах была та желтая патина, которой завидуют декораторы интерьеров, а когда Верлак увидел хрустальную пепельницу, из которой уже вываливались окурки, то понял, откуда она взялась.

– Завещание здесь, – сказал мэтр Фабр, открывая папку дрожащими стариковскими руками в пигментных пятнах.

– Вы с доктором Мутом были друзьями детства? – спросил Полик.

Фабр с грустью посмотрел на комиссара.

– Да. Мы росли в этом районе. Здесь была квартира моей семьи… отец держал аптеку внизу. Жорж вырос на улице Батиньоль. Мы были алтарниками в церкви, а когда нам исполнилось шестнадцать, нас обоих приняли в «Луи ле Гран».

– Я тоже там учился, – улыбнулся Верлак.

Мэтр Фабр посмотрел на судью, попытался улыбнуться, но видно было, что ему это усилие трудно до боли. Полик посмотрел на него и улыбнулся вместо адвоката. Он не знал, что Верлак учился на самых престижных prépa[33] Франции.

– Кто убил Жоржа? – спросил мэтр Фабр, глядя на Верлака.

– Мы пока не знаем, – ответил Верлак. – У вас есть предположения?

Фабр пожал плечами.

– Нет. Я уже довольно давно Жоржа не видел. Нам случалось вместе обедать, когда он приезжал, где-то раз в год. Но в прошлом году у меня умерла жена, и я не слишком хорошо себя чувствую.

Верлак промолчал. Чувствовалось, что у мэтра, Фабра горе, и Верлак удивился тому, что у него самого встал ком в горле.

– Так вот, его завещание очень простое, – начал Фабр, вынимая первый лист бумаги. – Жорж завещает все свое имущество факультету теологии в Эксе. Он просит, чтобы стипендия присуждалась по-прежнему, но чтобы фонд теперь назывался «Фонд Дюма – Мута». У меня пока нет полной финансовой информации, поскольку, видимо, у моего покойного друга были банковские счета в Париже, Эксе, Женеве и Бостоне, а также разные инвестиции. Но только на парижских счетах у него двести пятьдесят тысяч евро.

– Благодарю вас, – сказал Верлак. – Двести пятьдесят тысяч евро – очень приличная сумма на банковском счету дуайена.

– Конечно, – согласился Фабр. – Но Жорж стал дуайеном очень давно, и он мне говорил, что за его квартиру платит фонд. Транжирой он никогда не был, и если человек семидесяти двух лет постоянно вносит свой заработок на банковский счет, тот вполне может превысить эту сумму.

Верлак поморщился, но ничего не сказал, и мэтру пришлось добавить:

– Кажется, вы считаете, что Жорж был замешан в чем-то криминальном.

– Я пытаюсь понять, почему его убили, – поправил адвоката Верлак, наклоняясь вперед. – На свою коллекцию стекла он должен был тратить много денег. Как вы думаете? По вашим сведениям, он легально покупал это стекло?

Фабр ответил не сразу.

– Не могу сказать.

Верлак не понял, то ли адвокат покрывает друга детства, то ли и правда не знает.

– Он мне сказал однажды за обедом, что покупает кое-какое стекло на аукционе здесь, в Париже, и что часто его продавал американцам, когда воскрес интерес к французскому «ар-нуво», – вымолвил Фабр. – Похоже, что на вазы с цветочным узором он тратил ужасно много денег, но больше я ничего не знаю.

– Вам неизвестно, ездил ли доктор Мут в Италию, возможно, покупать стекло? В окрестности Перуджи? – спросил Полик.

– Здесь я могу ответить утвердительно. Жорж говорил конкретно о Перудже и вообще об Умбрии. Он любил какой-то маленький город, где делают майолику…

– Дерута, – подсказал Верлак.

– Да, верно. И называл еще один город, где именно стеклодувные мастерские. Я в то время подумал, это как-то странно для него – посещать современный стеклозавод, но он сказал, что у одного итальянского коллеги там были дела и он взял Жоржа с собой.

– Вы название города не припомните? – спросил Полик.

Фабр нахмурился, потер руки.

– Боюсь, что не могу. Кажется, он начинается на «Ф», но я не уверен.

Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, явно утомленный этой первой деловой встречей за день. Поскольку в приемной не было секретаря и стояла полная тишина, как в склепе, Верлак подумал, что Жорж Мут может оказаться последним клиентом Фабра.

Вдруг адвокат открыл глаза и медленно подался вперед, протягивая Верлаку копию завещания дуайена.

– Как только мне сообщат о прочем финансовом имуществе Жоржа, я немедленно вам передам.

– Спасибо, – сказали в унисон Верлак и Полик, вставая.

– Мы выйдем сами, – добавил Полик, подавая адвокату визитные карточки – судьи и свою.