Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века

После того как мистер Кеммис и его секретарь рассказали о своей беседе с Кэтрин, правоохранители пришли к выводу, что служанке Ганнингов нельзя верить. В таком случае оснований для их ареста не было, хотя решение о проведении очередного обыска на станции все равно было принято. Слежку за основными подозреваемыми продолжили. Как ни странно, одним из тех, за кем следили детективы, был Уильям Чемберлен, которого никто всерьез не подозревал в совершении преступления.

Хорошо, что пресса не узнала об этих событиях. И без того все остатки оптимизма в отношении этого дела и поддержки тех, кто его расследовал, исчезли без следа. Газеты были едины в своем гневе и расходились лишь во мнении относительно главного виновника. Детективы, сотрудники правоохранительных органов и правительство – все они подвергались постоянным нападкам. Один из обозревателей осуждал решение скрыть подробности расследования от общественности, тем самым ограничив проблему «полудюжиной закостеневших чиновничьих умов», вместо того чтобы открыть ее для «тысячи пытливых умов, активно работающих, думающих и размышляющих». Другая газета требовала проведения масштабной правовой реформы и внедрения системы государственных обвинителей, наподобие принятой во Франции. Одна из газет, симпатизирующая консерваторам – Daily Express, – даже предположила, что расследование провалилось из-за того, что слишком много католических чиновников было продвинуто по службе, несмотря на свою некомпетентность. После последнего приступа ярости великие звери Эбби-стрит – дублинского аналога Флит-стрит – затихли и их пыл угас. Не было больше ни новостей, ни поводов для надежды – сообщать читателям было попросту нечего.

Первый день 1857 года стал также сорок девятым днем со дня смерти Джорджа Литтла. Наступление нового года совпало с доставкой в Дублинский замок посылки, содержимое которой вызвало пристальный интерес. Это была бритва.

Отправителем интригующего предмета оказался Джозеф Роджерс Уайзмен из Уайтчерча в графстве Корк. Через несколько дней письмо от этого джентльмена попало на стол заместителя секретаря полковника Ларкома, а затем было переслано Августу Гаю с сопроводительной запиской, в которой говорилось, что полковник считает этот вопрос заслуживающим дальнейшего изучения. Мистер Уайзмен был отставным управляющим имения, проживавшим в большом загородном поместье. В своем письме он объяснил, что подозревает одного из своих бывших рабочих, Майкла Оуэнса, в причастности к убийству в Бродстоне. Десятью годами ранее Оуэнс был уволен и посажен в тюрьму за кражу у своего работодателя. После освобождения из тюрьмы он, как утверждалось в письме, стал «известным грабителем» в окрестностях Корка, а затем переехал в другую часть страны. Отец Оуэнса Дэнис по-прежнему жил в Уайтчерче, и до мистера Уайзмена дошли слухи, что Дэнис дает деньги в долг. Поговаривали, что это деньги Майкла, который якобы прибыл в Корк в середине ноября с подарками для своего отца: бритвой и 7 фунтами стерлингов в золоте (750 фунтов стерлингов в пересчете на сегодняшний день).

По мнению полковника Ларкома, доказательства были убедительными, а обстоятельства – весьма подозрительными. Хотя мистер Гай считал, что улики были косвенными, он не смог оставить без внимания пожелания правительства, и более чем на неделю драгоценные ресурсы были брошены на изучение очередного ложного следа. Детективов направили в Корк для установления связи с местной полицией, а инспектору Райану поручили разыскать Майкла Оуэнса, местонахождение которого было неизвестно. В конце концов инспектор нашел его в Таллахте, к юго-западу от Дублина, где в течение последних восьми лет он зарабатывал на жизнь в качестве старьевщика.

Оуэнс признался детективу, что сидел в тюрьме, но сказал, что единственным его преступлением была кража продуктов в разгар Великого голода. С тех пор, по его словам, он вел честную жизнь. Вскоре инспектор Райан нашел подтверждение этому утверждению в беседах со всеми – от местного констебля до приходского священника: все сходились во мнении, что этот человек был образцом порядочности. Более того, имелись многочисленные доказательства того, что он не покидал город в течение шести месяцев, предшествовавших убийству. Мистер Райан закончил свой – как обычно подробный – отчет выводом о том, что «в настоящее время нет никаких оснований (ни прямых, ни косвенных) подозревать Оуэнса в том, что он каким-либо образом связан с убийством мистера Литтла».

Этого оказалось достаточно, чтобы удовлетворить начальство столичной полиции, но, видимо, не их хозяев в правительстве, так как дело затянулось еще на несколько дней. Спустя почти две недели напрасных усилий Август Гай написал раздраженное, длинное и нарочито педантичное письмо, адресованное полковнику Брауну, однако явно предназначенное для вышестоящих лиц, в котором в утомительных подробностях изложил, почему Оуэнс не мог быть подозреваемым по этому делу.