Убийство на Знаменской

— Там находится второй номер. Второй и третий номера связаны дверью, — объяснил Полозов.

— Что ж ты молчал?! — накинулся на него Гаевский, но коридорный спокойно парировал:

— Так вы меня и не спрашивали. Спросили бы, я бы ответил. И потом — дверь закрыта, там даже ручки нет.

Действительно, в дверь был врезан замок, но поворотная ручка, с помощью которой можно было бы отжать подпружиненный язычок, отсутствовала.

— А второй номер был этой ночью занят?

— Так точно, — кивнул коридорный.

— Вот что, братец, подожди нас за дверью, — распорядился Гаевский, — и освободи для нас второй номер, если он занят. Мы туда сейчас сходим.

Оставшись без посторонних ушей, прокурорские чиновники и сыскные агенты сгрудились возле шкафа и скрытой за ним дверью.

— Так, так… Что же получается? — азартно бормотал Грибанов, машинально теребя подбородок, — убийца находится во втором номере, каким-то образом открывает дверь, отодвигает шкаф — и пожалуйста! — оказывается в номере, запертом на ключ! Жертва, по-видимому, спала…

— Жертва крепко спала, — поправил товарища прокурора Иванов, — потому что шкаф тяжёлый, его так просто не подвинешь! Наверняка, ножки по паркету заскрежетали. Однако, жертва даже не сделала попытки подняться с кровати.

— Надо обязательно проверить, не подмешано ли что-нибудь в вино, — весьма здраво заметил Владислав Гаевский. — Что-то уж больно подозрителен такой крепкий сон… Чтоб не услышать отодвигаемого шкафа, гм-гм… надо спать, как медведь зимою…

— Согласен, — кивнул товарищ прокурора, делая пометку карандашом в блокноте, — обязательно выпишем постановление о назначении химического исследования содержимого бутылок… Итак, убийца или убийцы подходят к ложу и убивают. Один наносит раны, другой — светит свечой. Там стеариновые потёки на полу, вы видели?

— Да, видели, — кивнул Гаевский. — А если принять во внимание, что сюда поодиночке никто не приходит, то всего вероятнее, что ножевые ранения наносит мужчина, а женщина — держит свечу. Логично?

— Но на всякий случай нужно будет уточнить у коридорного или у портье, что за пара занимала второй номер, вдруг всё же это были двое мужчин, которые, скажем, объяснили, что ждут своих подружек, которые должны вот-вот к ним присоединиться, — предположил Грибанов.

Пока товарищ прокурора обменивался глубокомысленными замечаниями с Гаевским, Агафон Иванов в полном молчании рассматривал дверь и замок. Казалось, он вовсе не слушал их рассуждения, будучи поглощён какими-то своими мыслями. Неожиданно для всех Иванов извлёк из кармана своего просторного потасканного плаща складной немецкий нож с костяной ручкой. Отщелкнув недлинное узкое лезвие, сыскной агент вставил его в четырёхгранное отверстие от дверной ручки и повернул. Тихонько, почти совсем бесшумно, щёлкнул язычок и дверь неожиданно, безо всякого скрипа подалась внутрь второго номера. Полностью открыться ей помешала тяжёлая плюшевая драпировка с той стороны, поэтому, приоткрывшись примерно на ширину двух ладоней, дверь остановилась.

Вытащив нож из замка, Иванов задумчиво посмотрел на блеснувший в косых лучах света масляный след на лезвии.

— Вот так, господа, и никакого ключа не надо, — пробормотал негромко сыскной агент. — Самое примечательное состоит в том, что какой-то оче-чень предусмотрительный человек не поленился хорошенько смазать машинным маслом замок и петли.

2

Номер второй своим убранством был похож на первый, однако, отличался планировкой и набором мебели. В отличие от третьего номера здесь имелось всего одно окно, а вместо высокого зеркала стояло трехстворчатое трюмо. На полу, возле самой смежной двери, сыщики увидели несколько застывших капель стеарина, похожих на те, что они нашли возле кровати в третьем номере. Внимательно исследовав ковёр, всё пространство в алькове и прихожей, сыщики убедились, что нигде более стеариновых капель не оставлено. Это могло означать лишь то, что человек, ходивший со свечой, сразу же по возвращении в номер её задул.

Убедившись, что номер уже убран, сыскные агенты пригласили для беседы горничную. Это была женщина лет тридцати, в строгом тёмном платье, белом фартуке и белой же крахмальной косынке на волосах. Она выглядела очень встревоженной и во время разговора её беспокойные руки постоянно нервно сминали край фартука. Прасковья Егорова рассказала сыскным агентам, что уборку второго номера осуществляла дважды — в одиннадцать вечера накануне и незадолго до шести часов утра. В обоих случаях клиентов не видела: это вообще против правил, если горничная попадается на глаза гостям. Вторая пара, по словам Прасковьи, оставила после себя полотенца, запачканные красным — то ли кровью, то ли вином — определить на глаз не представлялось возможным. Горничная значения этому не придала ввиду того, что клиенты пили красное вино, да и сами по себе кровавые следы совсем не редкость для дома свиданий.