Убийство по-китайски

– Я очень… уважал его, – продолжил он тихо. – Он меня, наверное, тоже. Чтобы не тянуть, скажу, что я, несмотря на все чувства, из кружка вышел, причем не по идейным соображениям, а скорее из-за того, что вся эта деятельность требовала какого-то времени, а времени мне и тогда и сейчас от науки отрывать было жаль. Впрочем, я осознавал то, чем членство в кружке может грозить. Всеми правдами и неправдами я вытащил оттуда Миню. Пытался вытащить и Аду, но куда… Ада жила лишь этим. Как ни странно, в любви я оказался куда счастливее моего друга, поскольку уже через год собирался представить Аду родным, и она тоже считала себя моей невестой. И вот тут все и закрутилось. Не уверен, что ты помнишь, но в Киеве произошел весьма резонансный случай. Ограбление банковской кареты, бомбисты, взрыв, унесший две жизни. Все это тогда закончилось неудачей. Сам исполнитель умер на месте, двух его подельников арестовали. Те во всем сознались. И все вроде складывалось для следствия гладко, но только вот встал вопрос о происхождении взрывчатки. Собрать бомбу нужно было уже на месте, такие вещи редко возят далеко, как ты понимаешь. Но бомбисты руки имели чистые, без следов химикатов. В комнате, что они все снимали, тоже ни следа лаборатории. В общем, дело приняло, как говорится, разворот…

Неожиданно он умолк. Я обернулся, в проеме дверей стоял дядя.

24

– Что же вы замолчали? Продолжайте. Может, хоть так я узнаю, что происходит в нашем деле…

– Простите, Денис Львович… мы про другое дело…

– Про другое? Вот как? Тогда неудивительно, что ваше расследование по МОЕМУ заданию не продвигается. Нет. Не перебивайте! Я довольно был любезен. Вас, Борис Михайлович, я вынул из тюрьмы, можно сказать. Ты, Аркадий, смею думать, тоже видел от меня только добро. Я поддерживаю вас в ваших начинаниях, покровительствую вам (что стоит очень и очень немало!), и что я имею? Единственное мое поручение, которое вам нужно не менее моего, вы исполняете из рук вон. Да и бог бы с ним, за глупость и неспособность на Руси не взыскивают, но почему я узнаю все новости последним? Ведь ты, Аркадий, сегодня прямо-таки был свидетелем ареста. Почему же ты не пришел ко мне? Не посвятил меня в новые важные обстоятельства? Молчишь? А я скажу тебе почему. Мою любезность, мое доброе к вам отношение вы приняли… я даже затрудняюсь подыскать слово за что.

– Мы очень виноваты, Денис Львович, понимаю. Однако, поверьте, происшествие не из срочных, а мы точно знали, что увидимся с вами сегодня вечером.

– Не из срочных?! Арест подозреваемого? Ну уж, господа… я по вашим просьбам бегаю, а вам нужен какой-то особый случай, чтобы прислать записку. Так вот, – он поднял руку, видя, что Борис снова собирается что-то сказать, – я терпел достаточно. Не знаю, как вы расцениваете наши отношения, но сейчас я вам скажу, как они должны строиться с точки зрения морали и общественного порядка. Я – губернатор. Вы – мои порученцы. И с этого момента вы будете именно исполнять мои поручения и докладывать мне результаты. Понятно?

Я покосился на Самуловича. Тот стоял, кивая головой, и, кажется, вовсе не считал выволочку несправедливой.

– Аркадий, я понятно говорю? – услышал я дядю. И тоже поспешно кивнул. – Очень хорошо. Так вот… В виновность Ивана я не верю. Слишком прям, да и слишком горд. Вижу, и вы со мной согласны. Поэтому расследование свое продолжайте. Я по вашей, Борис Михайлович, просьбе разузнал кое-что о друзьях Варвары Тихоновны, – он протянул конверт. – Тут адреса. Что думаете?

Борис кивнул, раскрыл записку и пробежал глазами.

– Спасибо большое, Денис Львович. Надо искать Тюльпанову. Ее письмо Аркадию – серьезная зацепка. Варвара Тихоновна – вовсе не из тех женщин, что по всякому поводу пишут письма да еще организовывают их секретную доставку. Это слишком сложно для нее. И в то же время письмо писала она. Нет сомнений. Вывод – у нее были более чем веские мотивы так напрячься. Она действительно хотела предотвратить убийство, в которое верила. Либо желала досадить убийце. Возможно, планировала после преступления прислать вторую анонимку с именем убийцы. Тогда этому второму письму было бы больше веры. Ведь информация из первого подтвердилась самым трагическим образом. Не так ли?

– Но постой, – перебил я, – никакого второго письма не было, она и первое отрицала. Вообще, я ничего не понимаю с этим первым письмом.