Убийство по подсказке

– Нет. Я просто приписан к штату окружного прокурора. Но это неофициальный разговор, просто я любопытен.

– Ах, вон оно что, – проговорил Лазарус, несколько смягчая свою настороженность. – После того, что произошло в театре, я считал, что никто более не станет интересоваться взломом моей мастерской. Все случилось именно так, как было сообщено в газетах. Насколько мне известно, он ничего не украл. Только выпустил на волю канарейку.

– Можно на нее взглянуть?

– Пожалуйста.

Лазарус отпер дверь, которую только что закрыл. Мастерская была настолько крохотной, что в ней с трудом могли находиться одновременно два взрослых человека, точильный станок и стул перед ним. На полках кучами лежали ножницы, ножи, пилы, все с тупыми лезвиями многие из них покрытые ржавчиной. Кроме того, там еще был переносной радиоприемник, керосиновая лампа, стакан и кувшин с водой.

– Это из коктейль-бара, – объяснил Лазарус, перехватив взгляд Базиля. – Они очень добры ко мне, позволяют пользоваться их туалетом, а сам бармен часто угощает меня бутербродами. Видите ли, я здесь не живу В городе у меня есть комнатушка. Когда-то в молодости у меня был фургон, но все мои клиенты в этом районе – это люди, связанные с театром, и когда я постарел, то подумал: «Почему бы не завести мастерскую и не оставаться постоянно на одном месте?» Тогда я продал фургон и вот – работаю теперь здесь.

– Вам повезло. Вы нашли неплохое местечко! – одобрительно сказал Базиль.

– Эту хибару для меня построил Сэм Мильхау. Когда он привез сюда свой Королевский театр. Он когда-то дружил с моим отцом в Кодене, где родились мои предки, те времена я тоже был актером. Однажды в Варшаве даже играл «Гамлета»… по-польски. Но теперь… Теперь почти нищий. Но все же здесь лучше, чем в доме престарелых актеров. Я свободен и независим. Я зарабатываю немного, но Сэм отдал мне эту развалюху бесплатно, и я не плачу за нее ни гроша. Кроме того, у меня есть работа, я в курсе всех театральных сплетен. Ведь мои клиенты – это люди театра. А когда их нет, то я прибегаю помощи собственного тенора и развлекаюсь, как могу.

Улыбаясь, он повернулся к клетке. Сделанная из медной проволоки, она была чистой и просторной. Там внутри находились две обычные жердочки и качающаяся маленькая трапеция, обычная маленькая фарфоровая чашечка с водой, другая с просом и немного косточек для сохранения у птички остроты клюва.

Маленькие, словно две черные пуговки, глазки смотрели на Базиля из комочка желтых перьев. Хрупкие розовые коготки обхватили большую жердочку.

– Она сейчас дремлет, – сказал Лазарус. – Но ранним утром, при восходе солнца, она прелестна. Она замечательно поет, даже подражает радио, когда я включаю приемник. Она всегда подключается, когда я «ловлю» Баха, но ей не нравится современная музыка.

– Птичка со вкусом, – пошутил Базиль. – Как ее зовут?

– Дикки.

Это имя не понравилось Базилю.

– Вчера вечером, проходя возле вашего окна, я случайно заглянул в него. Но птички вашей не видел. Она была здесь?

– Да, но я накрыл клетку куском мешковины, чтобы дать ей возможность спокойно поспать от заката до восхода солнца. Я всегда так делаю, когда мне приходится работать с лампой.

– А почему вы держите канарейку здесь, а не дома?

– Мой «дом» – это просто одна маленькая комната, выходящая окнами во двор, куда не попадает солнце. Я там только ночую, а Дикки должна спать здесь, чтобы песней встречать солнце. Мне никогда и в голову не приходило, что кто-то может проникнуть сюда и причинить ей вред.

– Судя по всему, очень удобная клетка, – заметил Базиль. – Не можете ли вы объяснить, зачем нужно было выпускать канарейку из такой хорошей и удобной клетки?

– Понятия не имею, – чистосердечно признался Лазарус, – я сам был крайне озадачен этим происшествием.

– Вы уверены, что здесь ничего не было украдено?

– В мастерской нет ничего ценного, ничего, кроме радиоприемника. Как видите, он на месте. Больше я ничего обнаружил. Даже по внешнему виду моей хибары можно заключить, что красть здесь нечего.

Птичка проснулась. Она вскочила на трапецию и начала мягко раскачиваться взад-вперед, словно маленькие маятник.

– Чик-чирик? – спросила она что-то на своем языке

– Привет, Дикки, – ответил Лазарус.

– Чик-чирик! – повторила птичка, имитируя голос Лазаруса словно хотела сказать: «Всем привет!»

Базиль внимательно посмотрел на точильный станок.

– Как вы считаете, мог ли кто-нибудь воспользоваться вашим точильным кругом, чтобы наточить что-нибудь, ну скажем, нож?

Лазаруса вопрос озадачил, и, казалось, он никак не мог найти на него ответа.

– Вполне возможно. Откровенно говоря, я об этом не думал. В таком случае я более тщательно обследовал бы точильный камень, когда впервые обнаружил следы злоумышленника. Теперь, конечно, слишком поздно. Но для чего идти на риск, взламывать мастерскую? Только для того, чтобы наточить нож? Я беру за услуги недорого.

– Предположим, что этот человек не хотел иметь свидетелей, видевших у него нож.