Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца!

– В чем дело? – и после паузы: – Ну разумеется, если хочешь.

Хлопнула дверь.

Эдвард в нерешительности обошел вокруг стола. Потом побрел к буфету и провел рукой по волосам.

– Невероятно, – пробормотал он. – Экстраординарно. Никогда бы не подумал.

Заметив, что рука у него дрожит, он налил себе солидную порцию виски. «Наверное, – думал он, – так было всегда, а я просто не распознал».

Вошли Спенс с помощником.

– Прошу прощения, сэр, – сказал Спенс. – Я думал джентльмены ушли.

– Все в порядке, Спенс. Убирайте, если хотите. Не обращайте на меня внимания.

– Вы нездоровы, мистер Эдвард?

– Думаю, у меня все в порядке. Мне преподнесли большой сюрприз.

– Вот как, сэр? Надеюсь, приятный.

– Чудесный, Спенс. Чудесный.

IV

– Вот смотрите, – самодовольно изрек лорд Пастерн. – Пять холостых патронов и к ним пять запасных. Ловко, а?

– По мне, так просто замечательно, – залебезил Морено, возвращая холостые патроны. – Но откуда мне знать, что к чему.

Переломив револьвер, лорд Пастерн начал его заряжать.

– Попробуем-ка, – предложил он.

– Бога ради, лорд Пастерн, только не тут.

– В бальном зале.

– Мы немного встревожим леди, разве нет?

– Ну и что? – невинно переспросил лорд Пастерн и, щелчком закрыв револьвер, задвинул на место ящик стола. – Не могу тратить время, убирая эти штуки. Вы идите в бальный зал. А мне еще кое-что надо сделать. Буду с вами через минуту.

Морри послушно ушел в бальный зал, где бесцельно бродил, вздыхая, зевая и поглядывая на дверь.

Наконец вошел с озабоченным видом хозяин.

– Где Карлос? – вопросил он.

– Думаю, все еще в столовой, – с громким смешком ответил Морено. – Отличный портвейн вы нам выставили, знаете ли, лорд Пастерн.

– Надеюсь, он не ударит ему в голову. Не хотелось бы, чтобы он напортачил на концерте.

– Он пить умеет.

Лорд Пастерн бросил револьвер на пол возле барабанов. Морено тревожно подобрался.

– Давно хотел спросить, – сказал, садясь за барабаны, лорд Пастерн, – вы поговорили с Сидни Скелтоном?

Морено расплылся в улыбке.

– Пока еще руки не дошли… – начал он, но лорд Пастерн его оборвал:

– Если сами не хотите говорить, я ему скажу.

– Нет-нет! – поспешно воскликнул Морено. – Нет. Думаю, это будет не вполне желательно, если понимаете, о чем я, лорд Пастерн. – Он озабоченно уставился на хозяина дома, который отвернулся к роялю и раздражительно вертел черно-белый зонт от солнца. Морено продолжил: – Я хотел сказать, Сид тот еще фрукт. Очень темпераментный, если понимаете, о чем я. Огонь, ну чистый огонь. С ним очень трудно иметь дело. С Сидом всегда надо выбирать момент, если понимаете, о чем я.

– Нечего раз за разом спрашивать, понимаю ли я вещи, простые, как шнурки от ботинок, – раздраженно бросил в ответ лорд Пастерн. – Вы считаете, что я хорош на барабанах, вы сами так сказали.

– Конечно, конечно.

– Вы сказали, что если бы я избрал их моей профессией, то был бы одним из лучших. Вы сказали, ваш оркестр гордился бы, поступи я к вам. Сказали, значит, сказали. Я собираюсь сделать это моей профессией и готов на полную ставку войти в ваш оркестр. С этим все ясно. Теперь известите Скелтона и увольте его. Проще простого.

– Да, но…

– Он же без труда найдет работу в другом оркестре, так ведь?

– Да. Конечно. Без труда. Но…

– Вот и ладно, – сказал, подводя черту, лорд Пастерн. Открутив ручку зонтика, он завозился со следующей секцией. – Черно-белый зонт разбирается, – пояснил он. – Умно придумано, а? Французский.

– Послушайте! – обворожительно начал Морено и положил мягкую белую руку на плечо лорда Пастерна. – Я буду совершенно откровенен, милорд. Кому, как не вам, знать. Наше ремесло – мирок жестокий, если вы пони… Я хотел сказать, мне нужно очень и очень обдумать подобное предложение, так ведь?

– Вы говорили, что вам очень бы хотелось, чтобы я играл постоянно, – напомнил ему лорд Пастерн. Говорил он не без грубости, но довольно рассеянно, более занятый зонтом, от которого уже открутил маленькую секцию на верхнем конце ручки. Морри мог только зачарованно наблюдать, как он, взяв револьвер, с бесцельной сосредоточенностью мальчишки, затеявшего шалость, заталкивает эту секцию до половины в дуло, придерживая при этом большим пальцем застежку, обычно не позволявшую открыться зонту. – Надо же, влезает.

– Эй! – не выдержал Морено. – Пушка заряжена?

– Разумеется, – буркнул лорд Пастерн. Положив куски зонта на рояль, он поднял глаза. – Вы говорили об этом мне и Ривере, – добавил он, в обыкновенной своей манере используя трюк Хотспера[17] возвращаться не к последней и даже не к предпоследней, а к четвертой с конца реплике.

– Знаю, знаю, – залопотал Морено, улыбаясь, насколько позволяли уши, – но послушайте! Я намерен сказать напрямик…

– А с чего бы вам говорить иначе!

– Ну тогда… Вы очень увлечены, и вы с душой играете, конечно же, вы хорошо играете. Но, простите за откровенность, надолго ли вашей увлеченности хватит? Вот, к чему я клоню, лорд Пастерн. А что, если будем говорить напрямик, вы завтра сдохнете?

– Мне пятьдесят пять, и я здоров как бык.