Убийство Принца Теней

— Война еще не окончена, но битва выиграна, и сегодня мы пируем и празднуем, как короли!

Раздались еще более бурные аплодисменты, а где-то в углу зазвучали первые ноты мелодии. Судя по всему, расхитители жили хорошо. У них были припасы со всего Наарва и разные предметы роскоши, в том числе арфа, на которой, к удивлению Талемира, Баледор взял поиграть.

Видимо, наарвийцы отчаянно нуждались в чем-то хорошем, потому что вскоре пропитанный кровью склад наполнился музыкой, а бочки с вином и медовухой были вскрыты.

Талемир встретился взглядом с Дрю, и она улыбнулась. Она и не подозревала, как прекрасна, и при виде ее никакая победа не была так сладка. Несмотря на все, что его мучило, Талемир позволил себе оценить этот момент, насладиться тем, что хоть раз они вдвоем сражались с общим врагом, а не с чудовищами, которые были частью его самого. Он знал, что битва еще впереди, а пока…

К нему подошла Дрю, протягивая кубок с вином. Вместе они осмотрели праздник. Уайлдер танцевал с Адриенной в центре склада и выглядел немного более похожим на себя, чем после ранения Малика.

Грудь Талемира вздымалась. Он был счастлив за друга, за брата по оружию.

Почувствовав на себе взгляд Дрю, он повернулся к ней.

Она сияла.

И это сияние затронуло что-то глубоко внутри него. Его охватила волна ужаса. Он выронил вино и бросился к выходу.

Талемир выскочил из склада и увидел, что небо безлунно.

Боги — он и не заметил. Он был слишком поглощен всем происходящим.

Это была самая темная ночь месяца.

Тени внутри него снова зашевелились, требуя освобождения.

Заметив лестницу на крыше здания, Талемир бросился к ней, и сердце его болезненно забилось, пока он тащил себя на крышу, скрываясь из виду. Когда он добрался до вершины, то упал на колени, агония пронзила спину и кончики пальцев.

Он задыхался, глаза слезились, но, подняв голову, обнаружил, что за ним последовала Дрю. Она стояла и смотрела на него расширенными глазами.

Все это время он пытался убедить ее — убедить себя, — что не является этим существом, этим монстром.

Но он был им.

Когда проклятие звало, он отвечал.

И он ненавидел себя за это.

Он задыхался, не в силах отвести от нее взгляд, не в силах скрыть свой стыд, свою собственную тень.

— Прости меня, — вздохнул он, и тут же его поглотила тьма.

21. ДРЮ

Дрю отступила на шаг, прикрыв рот рукой, наблюдая, как Талемир преображается в свете факела. Она и раньше видела эти изменения мельком, но ничего подобного, ничего похожего на неконтролируемый сдвиг, происходивший прямо на ее глазах. Глаза Талемира потемнели, став почти черными, как и вены, проступившие на его висках. Его красивое лицо исказилось от боли, когда огромные перепончатые крылья вырвались из его мускулистой спины, разорвав рубашку, и она в клочья повисла на его грузном теле.

Острые когти вырвались из кончиков пальцев, на их остриях заплясали тени, а от боевого меча потянулись волны силы.

В беззвездной ночи Дрю не сводила с него глаз. Она застыла на месте, когда герой превратился в чудовище: между лопаток у него распахнулись крылья, которые протянулись на внушительное расстояние по обе стороны от него, ленты обсидиана обвились вокруг него и потянулись к ней…

Проклятие, лившееся из Талемира, усилилось. Оно пыталось полностью окутать его своей тьмой, клубящейся массой, которая боролась с ним, ища принятия, ища свободы. Он пел и для нее, но ни кошмары, ни видения прошлого не приходили.

Дрю видела, как его когти врезаются в ладони, когда он сопротивлялся объятиям силы, как сухожилия на шее вздуваются от силы воли.

И все же она не двигалась.

Ибо то, что она увидела в этих глазах, был не Боевой Меч, не рейфом, но очень близким человеком… Это был страх. Яркий, ничем не прикрытый ужас, когда Талемир боролся со своей внутренней природой.

Мужчина все еще был там.

Человек, которого она узнала, человек, которого она…

Словно узнав что-то в ее взгляде, Талемир замерцал, но в темноте новой луны он не мог контролировать его, как бы ни старался.

Тени наказывали его, а тьма требовала расплаты.

Сердце Дрю болело за него, он понимал, что не только физические муки смены заставляют страдать Боевого Меча, но и нечто гораздо более глубокое, гораздо более темное: ненависть к себе и к тому, кем он теперь является.

Именно это осознание заставило Дрю потянуться к нему, сокращая расстояние между ними, и ее рука мягко обхватила его черное предплечье, кожа была холодной на ощупь.

Но при этом прикосновении его форма снова стала мерцать между воином и рейфом.

— Дрю… — пробормотал он, с трудом переводя дыхание и глядя на нее так, словно видел впервые.

— Все в порядке, — сказала она ему.

Он покачал головой в недоумении.

— Как получилось, что в мире, лишенном красок, я вижу тебя ярче солнца?

— Что ты имеешь в виду?

Талемир вздрогнул всем телом, снова переключаясь с одной формы на другую.

— Когда я.… такой, — медленно произнес он. — Я вижу мир вокруг себя в черно-серых тонах… Нет цвета, только оттенки тьмы. Но ты…

Дрю сократила расстояние между ними.

— Скажи мне.