Убийство ради компании. История серийного убийцы Денниса Нильсена

При других обстоятельствах, если бы я постоянно контактировал с людьми, ничего из этого бы не случилось. Все это – результат одинокой пустой жизни и работающего в таких условиях разума. Я создал для себя другой мир, и реальные люди входили в него, но я бы никогда не причинил им вред там, в своем воображении. Я создавал фантазии, от которых умирали люди. В этом мое преступление».

Мы помним показания доктора Голлвея: шизоидные черты в Нильсене спали относительно спокойно, пока он поддерживал регулярный человеческий контакт с Дэвидом Галликаном, своим сожителем. После Галликана были Мартин и Петт, оба довольно недолго, а затем случился его коллапс в конце 1978-го. К тому времени Нильсен остался в полном одиночестве. Он чувствовал себя проигравшим и униженным по всем фронтам и не желал винить в своих неудачах себя самого, отчего обида внутри него росла, как раковая опухоль, и заплатить за это пришлось другим.

Другим проявлением шизоидного типа личности была его способность неверно истолковывать чужие слова. Доктор Маккейт сказал, что Нильсен обладал «удивительной способностью наделять других людей эмоциями и чувствами, которые испытывал он сам»[49]. Примеров тому в жизни Нильсена – великое множество. В ожидании суда в тюрьме Брикстон он как-то попросил уборщика достать ему сигарету, и ему сказали, что позже все будет сделано. В то же время он уже создал в своей голове убедительный, как ему казалось, образ этого уборщика как человека лицемерного, лизоблюда и лжеца, приписав ему собственные раздражение и гнев. Он не выразил свой гнев вербально, но написал об этом в дневнике: «Да он, черт возьми, даже в глаза мне смотреть не мог, когда врал». Уборщик же пробормотал Нильсену всего два слова: «Да. Позже». На самом деле самокрутка была действительно просунута под дверь Нильсену в скором времени, и Нильсен вынужден был признать собственную ошибку. «У меня есть склонность к неверной оценке некоторых – если не всех – людей», – писал он, добавив, что ему за это стыдно. Более чем вероятно, что он неверно оценил и характеры некоторых своих жертв, решив, что они используют или унижают его безо всяких на то оснований.

2. Эгоцентризм

Вместе с шизоидной способностью неправильно интерпретировать чувства и мысли других людей он страдал от отчаянной, непреодолимой потребности в том, чтобы все вокруг непременно замечали и понимали его самого. «Доложите обо мне и моем деле правильно», – сказал Гамлет, и это можно назвать лейтмотивом Нильсена: он остро жаждал получить хоть какое-то внимание. Разумеется, тут можно возразить, что жажда внимания – часть универсальной потребности в любви, но важно понимать: это представляет собой обратную сторону шизоидной неспособности распознать любовь в ее естественном виде и принять ее, если ему ее предложат. Шизоид боится получить любящее внимание, видя в этом опасность, возможное унижение и зависимость, однако он все еще жаждет ее, хотя и может выражать эту жажду только относительно «безопасным» способом, замечая каждый жест и каждое событие, касающиеся его самого. Суд Олд-Бейли услышал достаточно о «грандиозной» жажде внимания Нильсена, и на этих страницах читатели встречали множество примеров его склонности воспринимать себя в качестве жертвы наряду с убитыми им людьми. Он говорил о Даффи, Синклере, Мартине и себе самом как об одиноких изгоях, пытаясь вызвать к себе сочувствие. Еще две цитаты из его тюремных размышлений доказывают это. «Я хочу, чтобы толпа вокруг услышала о моем одиночестве, – пишет он. – Хочу, чтобы люди знали: я тоже чувствую боль. Я хочу, чтобы они увидели: я страдаю. Страдать мне не нравится, но, похоже, именно этого от меня теперь ожидают». Ничто не подчеркивает его расстройство личности лучше, чем последнее предложение: то же самое, по сути, делает ребенок, когда начинает плакать, чтобы достичь желаемой цели. Однако Нильсен не понимает, что, даже если ему уделят внимание, он все равно неверно его истолкует, если в этом внимании он заметит хоть какие-то признаки симпатии.

Стихотворение, которое он написал в сентябре 1983–го, по мере приближения своего суда, подчеркивает одновременно его эгоцентризм и шизоидный страх близости. Оно писалось с мыслями о Дэвиде Мартине, но с равным успехом эти строки можно применить и к самому Нильсену:

Никогда человек, столь напуганный,
Не позволит своим чувствам сиять.
Никогда человек, столь беспомощный,
Не захочет моих понять.

3. Фантазии