Убийство с гарантией

— От души — бери, — сказал Миша.

— Он сладкого не ест, — ввернул Мишин приспешник, — вышло же постановление, — всем, кто легче сорока пяти килограмм, будет амнистия.

Они смеялись долго и смачно, в их миропредставлении это была просто великолепная шутка. А он был рад неожиданно подаренному ему общению и даже немножко горд — поговорил вот так запросто с уважаемыми людьми и даже был им полезен. Да что там — он просто перекинулся словечком хоть с кем-то. Он так давно ни с кем не разговаривал. Улыбаясь (наверняка глупо), снова сел писать. У него спросили: «Тоже письмо?» — и он ответил: «Нет, пишу роман». — «Писатель, значит», — покивал Миша и, конечно же, спросил то, что спрашивает почти каждый придурок, когда узнает, что общается с писателем: «А про меня напишешь?» Он тогда еще Мишу недооценивал, не знал, что историй Миша ему подкинет ой сколько. Подумал только: как это Миша успел не только подцепить бабу за те месяцы, пока был на свободе, но и так ее к себе привязать, что диктует теперь, как ей себя вести?

Вечером к нему пришли гости. Миша и еще двое из неработающего отряда, имен которых он не знал (Миша всегда ходил только с компанией), принесли цейлонский чай и сдобу. Теперь Миша был мрачен. И попросил написать еще одно письмо.

— В общем, Писатель, — сказал Миша, — постарайтесь еще, пожалуйста. Она должна меня простить. Напишите ей как-нибудь… объясните, что я был не прав. Только не пишите прямо — «не прав», а как-нибудь в обход, красиво. Что я вроде как извиняюсь. Но надо так сказать, чтобы ее проняло, понимаете? Чтобы прямо до слез ей жалко меня стало».

— Так разве то письмо вас не устроило? — осторожно поинтересовался он (и джем-то уже съеден). — Вы же, кажется, говорили, что оно вполне… м-м-м… четкое…

И тут Миша его огорошил.

— То была Катя, — сказал он, как маленькому, — а это Алена.

Странные вещи тут творятся.

— А Алена — это, простите, кто? — Он понял, что перегнул, лишних вопросов тут не любят, и поправился: — Я просто хочу лучше понимать, кому мы пишем.

— Это жена моя.

Он к тому времени научился уже сохранять невозмутимое выражение лица, но сейчас, кажется, оно вышло из-под контроля. Мишина личная жизнь оказалась настолько бурной, что оставалось только завидовать. Свою супругу он нашел на сайте знакомств. Миша и фотографию ее показал в телефоне — щекастая женщина с богатыми волосами и носом-пуговкой. Миша написал про себя в анкете, что он «спокойный, добрый мужчина ростом 195 сантиметров, и с верой в то, что, несмотря ни на что, еще встретит свою любовь и создаст семью». Что он «много выстрадавшая одинокая душа, готовая раскрыться, как цветок, под лучами любви и ласки». В графе «недостатки» он указал скромно «нахожусь в местах л/с». Алена не смутилась тяжестью преступления и тем, что суженый еще долго будет за решеткой, и стала с Мишей переписываться. Сначала они просто болтали, потом она согласилась приехать к нему на свидание, на котором Миша с ходу сделал ей предложение. Алена собрала документы и переслала их начальнику тюрьмы, чтобы их подписал и Миша, купила платье и оплатила церемонию. Они зарегистрировались прямо здесь (на свадебном фото Миша был в пиджаке, но объяснил, что под ним были тренировочные штаны, на фото все равно не видно). Он слушал и понимал, что Миша-то не влюбленный дурачок. Просто теперь Мише, как женатому человеку, полагаются длительные свидания.

Но во время последней семейной встречи случилась неприятность: Алена обнаружила в карте Мишиных посещений контакты Кати — та приезжала неделей ранее. Катя тоже была найдена на сайте знакомств. В общем, Алена устроила скандал, грозит разводом и посылку Мише на день рождения не прислала, но Миша очень хочет вернуть жену и готов даже, «если что», пожертвовать отношениями с Катей. А «человечек», который хорошо строчил письма, добавил он, как назло, недавно откинулся. «Сформулируйте мне пару мыслей, чтобы она поняла, что Катя — это так…» — Миша изобразил неопределенно-пренебрежительный жест, хотя из его письма к любовнице следовало, что сохранить отношения он планирует с обеими.

Старательно делая вид, что все, что рассказал Миша, в порядке вещей, он отработал подношения. Миша настаивал на фразе «давай зажжем огонь любви по-новому», которую где-то слышал. Но они написали просто: «Оступился, с ума схожу от раскаяния и жду хоть какого-нибудь знака, из-за которого пойму, что мне стоит жить дальше» — и т. п.

Он пытался пропихнуть свой роман в издательства, но везде получил суровый отлуп. А колония сразу признала его литературный талант и дала ему лестную (с любой стороны) кличку Писатель[6].

Популярность на зоне… Она не обрушивается, не накрывает с головой. Но если уж просочится, так везде. Миша рекомендовал его другим «клиентам», оказалось, бездельники из нерабочего отряда любят погонять в любовь с заохами, а с грамотой у них у всех туго, приходится пользоваться навязшими уже в зубах, бог знает кем и когда сделанными шаблонами.