Убийство с гарантией

Жаль, мама с отчимом не дали толком подготовиться. Поспал кое-как, хорошо хоть, помылся. Ощупал лицо — щетина пока не наросла. Выдохнул в ладонь, отметив, что в дыхании ощущается только алкоголь и никакой рвоты. Долго выбирал в стеклянной оранжерее букет, с гордостью ощущая себя причастным к миру влюбленных. Все возвращается на круги своя. Сумерки красивы. Город его принял назад. У него рандеву, и, если честно, кажется, уже стала оттопыриваться ширинка. Продавшица цветов кокетничает с ним, у нее и в мыслях нет, что еще утром он был в бараке. «Вы для кого букет выбираете?» — весело спросила она, и он ответил: «Для прекрасной дамы», не поморщившись от банальности фразы, потому что это была чистая правда. «Какая она? — продолжала настаивать девушка, глядя ласково. — Опишите ее, чтобы мы могли выбрать цветы для нее одной». — «Она — удивительная. Ласковая и очень нежная», — сказал он. «Возьмите красные розы, они ей точно понравятся». Да, действительно, розы, и только они. Ничего, что пошло, зато это правильно. В алкогольном магазине пересчитал наличность и, несмотря на то что правильным сейчас было бы экономить, купил дорогое шампанское, его девочка не пьет всякую дрянь.

Метро втянуло в себя, обдало теплым воздухом, от которого слегка закружилась голова. Доехал до «Технологического института», а потом задремал и проснулся за две остановки до «Проспекта Просвещения». Один цветок оказался сломан. Просунул стебель поглубже в целлофан. Снова представил ее прелести. К черту изначальный план с романтической волокитой. Они давно знают друг друга, и условности им ни к чему. Быстренько напоить ее и уложить в постель. Когда вылезаешь из койки, можно наплевать на все то, что казалось важным до секса. Все эти нелепые ритуалы с завариванием чая, поиском полотенца и тапочек. Нужно будет обнять ее крепко, призывно, залепить рот, из последних сил бормочущий протесты, поцелуем и отнести на кровать. Они оба готовы к тому, чтобы отдаться друг другу. В какой-то момент она обмякнет, и руки, вяло отталкивающие его, сомкнутся вокруг его шеи. Так они и познакомятся. Познав друг друга, они сразу же расслабятся, размякнут. Она будет ходить перед ним в чем мать родила или в прозрачной комбинации, они допьют шампанское и станут спокойно трепаться обо всем на свете, сидя на кухне. Он расскажет ей, как долго ждал этой встречи, и она признается, что тоже мечтала о ней, хоть и не была готова к такому напору. Но лицо у нее уже будет не взволнованное, а мягкое и удовлетворенное, и его руки, шарящие по ее телу, уже не будут оттолкнуты. А потом они снова пойдут в кровать, где на этот раз он набросится на нее со всей яростью своей страсти. И уж поверьте, больше она не станет возражать. Они промучают друг друга до самого утра. Уж он получит от нее все, что ему причитается, выжмет ее без остатка, и сам выложится по полной. Каждую просьбу о пощаде он отвергнет безжалостно. Его девочке придется принять на себя удар и удовлетворять все желания, которые в нем накопились. Утром она уснет у него на плече голышом, обмякшая, как ее комбинация на полу, которую у нее уже не будет сил надеть. Он полюбуется еще какое-то время ее утомленным лицом с искусанными губами и только тогда уснет сам. И утром не будет уже никакой неловкости, и можно будет за приготовлением завтрака рассказать ей что-нибудь о тюрьме. Что-нибудь, что не вызовет у нее горечи и не напугает. Первое время ей придется стать его наложницей, рабыней. Нужно будет, чтобы она взяла отгулы на работе, не до работы ей будет поначалу. Они даже из дома выходить станут редко, разве что чтобы чуть отдышаться. Сердце колотилось где-то в горле. Он даже в подростковом возрасте так не возбуждался.

На улице ветер дунул в разгоряченный лоб — остынь, дружок, тебе еще нужно дойти до ее дома. Уже совсем темно, не разглядеть толком указатели на домах. Пошел сперва не в ту сторону и только метров через двести понял, что идет по тому же пути, по которому они с Викой ходили домой, когда жили вместе, а Милка-Кормилка живет в микрорайоне, который он совсем не знает. Мысли несли в одну сторону, а ноги шли туда, куда привыкли ходить. Пришлось возвращаться и спрашивать дорогу. В парке он положил цветы с шампанским на скамейку и пристроился возле толстого дерева, чтобы облегчиться. Ствол вдруг качнулся под рукой и, пока он искал равновесие, кажется, слегка обрызгал низ брюк. Еще не заметил, что на скамейке разлито что-то липкое, пришлось платком обтирать цветы. Один уронил. Долго искал, шаря по земле, с ужасом думая, что может попасть рукой в какую-нибудь гадость. Роза нашлась — он накололся на шип, — но еще одна теперь сильно повреждена. Выкинул обе уродины в кусты. Медленно встал с карачек, в голову мягко, предупреждающе ударила волна. Чтобы справиться с зябкостью, допил остатки коньяка, присев на лавочку. Вспомнил, что она грязная, и вскочил, хватаясь за зад — ничего, кажется, обошлось.