Убийство у синего моря

Окно в спальне распахнуто. Ночь опустилась на Стокгольм, и время от времени с улицы внизу доносятся одинокие гудки такси. Мое тело кажется холодным и одеревеневшим, и когда я открываю глаза, то понимаю, что во сне сбросила с себя одеяло.

Я моргаю в темноте. Призрачный свет уличных фонарей поблескивает на деревянном полу. Дрожа, я переворачиваюсь на другой бок и только тут понимаю, почему я так замерзла.

Адама нет в постели.

Мы начали на кухне, но после он перенес меня в спальню. С кусочками прилипших к спине фруктов и обрывком газеты «Дагенс Нюхетен», который наверняка приклеился к моему заду, мы продолжили любить друг друга в его постели, и это было восхитительно. Горячо и искренне. В общем, то, что нужно.

Закончив, мы просто лежали какое-то время, тесно прижавшись друг к другу среди жарких простыней. Моя голова покоилась на его горячей нежной груди, а его дыхание щекотало кожу на моем лбу. Так я и уснула.

Но вот проснулась я уже совсем не так. Сколько же сейчас времени? Мой взгляд натыкается на доисторический электронный будильник, стоящий на ночном столике.

23.40.

Еще даже не ночь. Всего лишь поздний вечер. Но вторая половина кровати рядом со мной пуста. Покрываясь пупырышками от холода, я оборачиваю вокруг своего голого тела одеяло и выбираюсь из постели.

Может, он в туалет пошел. Или… да, надеюсь, это единственная приемлемая альтернатива. На цыпочках я выбираюсь из спальни и пересекаю гостиную. Едва удерживаясь от того, чтобы не окликнуть его по имени – пожалуй, это будет уже чересчур. И тут из кухни доносится какой-то звук. Стук клавиш.

Я прокрадываюсь в закуток между прихожей и кухней и замираю.

Потому что за углом вижу его. Адам сидит за кухонным столом, перед ним раскрытый ноутбук, и голубоватый свет экрана льется ему на лицо. Но уставшим он не выглядит.

Он работает. Какое-то время я раздумываю, не сказать ли чего. Затащить его обратно в постель. Но потом понимаю, что, очевидно, он устроился здесь, чтобы не мешать мне. Потому что ему нужно работать.

Поэтому я как можно тише прокрадываюсь обратно в спальню. И прежде чем снова залезть в постель, проверяю, хорошо ли закрыто окно. Какое-то время я просто лежу и смотрю, как дождевые капли сбегают вниз по стеклу.

Постель совсем остыла. Я поплотнее заворачиваюсь в одеяло.

Должно быть, сегодня вечером случилось что-то из ряда вон выходящее, думаю я. Ведь он, как ни крути, полицейский. Естественно, ему нужно работать. Пусть даже постель без него кажется арктической пустыней.

Я лежу и пытаюсь заснуть. Считать овец – это не ко мне, но однажды Закке научил меня мысленно готовить какое-нибудь блюдо. Например, можно попробовать испечь пирог. Сначала прокручиваешь в голове весь рецепт целиком. Потом просеиваешь муку, замешиваешь тесто, представляешь, как оно поднимается под полотенцем. И наконец засыпаешь. И часто просыпаешься голодным. Но во всяком случае это куда лучше, чем считать овец.

Я попробовала последовать этому совету, но только успела достать пакет молока из кладовки, как снова открыла глаза. Что-то из увиденного мною на ночном столике Адама привлекло мое внимание и запало в подсознание.

Я повернула голову и принялась внимательно разглядывать вещицы на ночном столике. Рядом с электронным будильником высилась стопка книг. Детектив какого-то Ли Чайлда (ему что, не хватает этого добра на работе?), книга о лидерстве, а сверху – трактат о лошадиных скачках…

Мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, что это такое.

Цепочка. Серебристая, мерцающая в темноте, словно диско-шар, цепочка. Это точно не Адама, потому что на цепочке висит подвеска, а на ней филигранью выгравировано – Сабина.

Поглазев какое-то время на цепочку с подвеской, я отворачиваюсь и устремляю взгляд в потолок. Чувствуя, как сдавливает горло. В запястьях учащенно бьется пульс – совсем как несколько часов назад, когда я увидела Адама стоящим у раковины на кухне. Но теперь он бьется совсем по другой причине. Я пытаюсь мысленно продолжить дальше готовить пирог.

Тесто поднимается. Тесто поднимается.

Духовка уже разогрелась.

Скоро пора печь булочки.

Завтра – четверг, и в 14.00 мы с Рози отправляемся на Буллхольмен с пристани Новый мост.

Но все, о чем я могу думать в данную минуту, это о том, как же сильно мне хочется взойти на этот паром и покинуть Стокгольм навсегда.

Глава одиннадцатая

Портраш, Северная Ирландия

Понимание приходит внезапно и вырывает Эллу из ночного кошмара.

Она резко садится на постели.

В комнате темно, и под одеялом угадываются очертания крупного тела Патрика, лежащего рядом с ней. Элла просыпается насквозь мокрая от пота. Сердце стучит, отдаваясь в висках.

Я знаю, кто та женщина на снимках. Я поняла, почему она показалась мне знакомой.