Убийство Уильяма Норвичского. Происхождение кровавого навета в средневековой Европе

На месте прежнего открытого рынка король построил две длинные аркады со стенами и крытыми прилавками для удобства торговцев[921]. В 1186 году он обнес старое, пользовавшееся дурной славой Кладбище Невинных (les Innocents) стеной и приказал запирать на ночь ворота, чтобы очистить район от проституток и подчеркнуть постоянство и стабильность этого торгового предприятия[922]. Поощряя купцов использовать les Halles как склад, король способствовал развитию торговли крупными и дорогими товарами, а также оптовыми партиями овощей и фруктов, тканей и зерна. Новый рынок работал по субботам, когда евреи традиционно не вели никаких дел. Кроме того, для развития градостроения король потребовал от парижан платить за расширение крупных дорог и за то, чтобы вымостить их камнями, вырезанными по точно установленным размерам (carreaux des Halles). Такие камни еще находили в Париже начала Нового времени[923]. Мостовая начиналась прямо от церкви les Innocents; это была основная торговая артерия города, идущая с севера на юг.

Начиная с 1190 года Филипп готовится к Третьему крестовому походу; в это время строятся новые городские стены, и les Halles, находившийся когда-то за городскими стенами (extra muros), стал частью Парижа. Именно расширение рынка впервые придало правому берегу его экономическую значимость[924]. О скорости развития района говорят примечательно прямые дороги этого квартала (quartier), совсем не похожие на старые кривые улочки Сен-Жермен; это свидетельствует о тщательном и внимательном планировании[925]. Эта работа, как и постройка городских стен (enciente), была выполнена в рекордное время (brevi temporis elapso spatio completum)[926].

Захватив жилой и торговый еврейский квартал и включив его в территорию города, Филипп подготовил почву для расширения Парижа с двадцати пяти акров, окруженных стенами старого римского города, до шестисот двадцати пяти акров, с новыми стенами, укрепленными воротами и башнями, включая новую дворцовую крепость Лувр[927]. Расчистив территорию и разобравшись в противоречивых притязаниях на земельные владения, король ускорил развитие и рост города, и это было одним из его знаковых свершений. В его правление Париж превратился из относительно небольшого городка в величайший город к северу от Альп, и на это ушло чуть более десяти лет – поразительное достижение[928]. Изгнание евреев под предлогом предполагаемого ритуального убийства стало центральном пунктом долгосрочной стратегии Филиппа.

Он четко обозначил свои намерения, немедленно начав крупный строительный проект, прямо связавший кровавый навет с заботой нового короля о своем народе. Чтобы улучшить жизнь города, Филипп воздвиг фонтан (впервые о нем упоминается в 1186 году) около внешней стены церкви les Innocents, обращенной к главной дороге в центр Парижа; этот фонтан воплотил в себе символику религиозной и королевской власти[929]. Фонтан рядом с les Innocents считался самым старым в Париже; доступ к воде имел ключевую важность для здоровья и благополучия нового квартала (quartier)[930].

Возможно, центром почитания Ришара стала высокая стройная восьмиугольная башенка, возведенная точно в центре кладбища Невинных; может быть, ее построили как надгробную часовню[931]. Хотя ни о ее сооружении, ни о ее предназначении ничего точно не известно, стиль, датировка (примерно между 1155 и 1186 годами) и ее вероятная функция хорошо согласуются с предполагаемой датой смерти Ришара Понтуазского и намерениями покровителей его культа[932]. По всей видимости, своей архитектурой башенка напоминала о часовне, посвященной невинным мученикам в Вифлееме, и соединяла Ришара и с младенцем Христом, и со святыми младенцами. Своей восьмиугольной формой эта «загадочная» башенка похожа на колокольни XII века, строившиеся по образцу восьмиугольного martyrium, воздвигнутого Константином над базиликой Рождества Христова в Вифлееме (и восстановленного французами в 1160‐х годах)[933]. В башенке на кладбище регулярно били в набат. Хотя уже давно забыто, зачем именно это делалось, стоит упомянуть, что в набат били и в других церквях, посвященных святым младенцам[934]. Не исключено, что звон колокола в башенке на парижском Кладбище les Innocents в Париже также имел подобный смысл.