Убийство Уильяма Норвичского. Происхождение кровавого навета в средневековой Европе

Ни в одной из множества книг, посвященных военным экспедициям англичан в Уэльс и Ирландию в XII веке, не затрагивается щекотливый вопрос о том, как же платили тысячам солдат, чтобы они сражались под предводительством лишенного имущества графа, пребывавшего в опале у короля. А ведь роль, которую сыграли еврейские заимодавцы в Глостере и Восточной Англии, и давление, оказанное на них, чтобы выжать денег на это предприятие, были весьма значительны. В 1166 году, например, даже с благословения Генриха II, король Диармайт Лейнстерский не мог найти английских солдат, которые захотели бы помочь ему вернуть престол; но три года спустя он уже не испытывал никаких затруднений. Куда более вероятно, что два года пришлось ждать наличных денег, а не согласия короля на это предприятие[618].

Поразительный и неожиданный успех Стронгбоу в Ирландии застал Генриха Английского врасплох. Он заново осознал всю финансовую мощь евреев своего королевства и подтвердил, что евреи должны подчиняться непосредственно ему. Есть сведения, что, разгневавшись на английских евреев за то, что они дали денег на вторжение в Ирландию, Генрих потребовал от них выплаты крупных штрафов[619]. Боясь, что его вассал создаст соперничающее с ним государство, уже год спустя Генрих сам прибыл в Ирландию, чтобы приписать себе всю честь победы и потребовать от графа признания короля своим сеньором[620]. Стронгбоу повиновался, и Ирландию подчинили английской короне. Это было оформлено как папский дар, закрепленный соответствующей хартией, и этот акт будет оспариваться еще очень долго.

Обвинение евреев в ритуальном убийстве в Глостере представляется точно рассчитанным шагом, призванным решить насущные финансовые вопросы. В то время кровавый навет был инструментом вымогательства, который использовали те, кто был знаком с евреями и еврейскими ссудными обычаями. Обвинение в убийстве по религиозным мотивам, как представляется, выдвигалось не вдруг, в припадке религиозного фанатизма; оно предъявлялось в связи с конкретными политико-экономическими обстоятельствами. Подобное обвинение было весьма эффективным инструментом достижения целей.

Хотя Гарольд Глостерский не породил жизнеспособного культа, вполне вероятно, что именно аббатство, в котором было выставлено его тело, сыграло ключевую роль в позднейшем распространении нарратива о ритуальном убийстве в контексте почитания Богоматери и историй о заступничестве Девы Марии перед лицом неверия евреев. В аббатстве св. Петра рано стали почитать Деву Марию[621]. В 1120‐х годах, вскоре после того, как Ансельм Берийский обнародовал свой компендиум легенд о Богоматери, Доминик, приор аббатства Ившем, что недалеко от Глостера, составил аналогичный сборник, позаимствовав по крайней мере одну историю у Ансельма[622]. Уильям Мальмсберийский вскоре скомпилировал сборники Ансельма и Доминика. Эти ранние собрания повествований о чудесах Девы Марии отражают модели бытования новых форм религиозных нарративов. Аббатство св. Петра было тесно связано с обителями в Першоре и Мальмсбери, которые распространяли эти новые истории[623]. В одно из ранних собраний легенд о чудесах Девы Марии входил и вариант истории совершенного евреями убийства – повествование о поющем хористе, фигурирующем в «Рассказе аббатисы» Чосера. Возможно, это повествование сложилось еще в XII веке в аббатстве Ллантони Секунда в Глостершире недалеко от аббатства св. Петра[624]. Как подчеркивается в недавних исследованиях, в этот период рассказы о чудесах Девы Марии и описания злодейств евреев формировались параллельно[625].

Выставленное на всеобщее обозрение в Глостере тело Гарольда и нападение на Ирландию имели как национальные, так и местные последствия. Оба эти события привели к тому, что Генрих II, ранее не желавший вмешиваться в дела соседнего острова, теперь напрямую занялся вопросом о заселении Ирландии англичанами, иногда именуемом первым колониальным проектом Англии. События эти также привели к возникновению еврейской общины в Бристоле, куда после обвинений в ритуальном убийстве переселилась часть евреев. Между евреями Глостера и Бристоля, расположенного всего в тридцати милях вниз по реке, всегда существовала тесная связь. На протяжении всего Средневековья евреи из обоих городов переезжали (когда добровольно, когда нет) вверх и вниз по течению Северна, и в разные времена их связывают с разными городами, а иногда и с обоими сразу[626]. Тем не менее между двумя еврейскими общинами существовали значительные различия.