Убийство в Балларатском поезде

Он был прав. Кто-то затянул старинную песню: «У моего Тома есть кое-что длинное», девушки ее тоже знали. «У моей Мэри есть кое-что лохматое», – отозвались они, но как-то не в лад, так что трудно было понять, у кого кое-что было длинным, а у кого лохматым. Наконец все превратилось в какофонию, певцы замолчали и рассмеялись.

– Это и впрямь так неприлично, как кажется? – спросила Фрина.

Мэрион покраснела.

– Это про метлу и ручку от метлы.

Фрина рассмеялась и отпила еще вина. На улице было темно и холодно, дождь стучал по крыше, но внутри было тепло, и вино было отличным, да и пение временами тоже. Фрина расслабилась – впервые с тех пор, как покинула постель с лежавшим в ней Линдсеем, – и достала фляжку с ликером «Куантро».

Этот напиток был внове для студентов и, похоже, оказал на отведавших его сильное действие. Эдуард, студент-музыкант, предложил исполнить негритянский спиричуэл. Все запели «Спустись, прекрасная колесница». В этом ограниченном пространстве хор звучал прекрасно, отлично натренированные голоса точно выводили ноты, чтобы мелодия затихала, но все же продолжалась. Фрина почувствовала, как к глазам подступают слезы, и, не удержавшись, стала подпевать, а Мэрион в открытую шмыгала носом.

Что я увижу, посмотрев на Иордан?
Стремясь умчать меня домой,
Летит навстречу херувимов стан,
Стремясь умчать меня домой.

Не успели еще затихнуть звуки музыки, как Эдварда оттолкнули в сторону и, размахивая пачкой нот, объявился очкастый любитель мадригалов.

– Сопрано – справа, басы – слева, – распорядился он, и Фрина осталась на балконе одна.

Она взяла свою фляжку и стала глядеть в темноту ночи, наслаждаясь дождем, пока не почувствовала, как чья-то рука скользнула по ее икре до колена. Она накрыла ее своей ладонью.

– Это я, моя дорогая дама, – прошептал откуда-то снизу голос Линдсея; он лежал на полу, скрываясь от взглядов приятелей-хористов. – Неужели ты так быстро меня забыла?

– Нет, милый мальчик, я ничего не забыла. Сядь рядом со мной, или тебе лучше на полу?

– Если они меня заметят, обязательно потащат петь – так что лучше я останусь здесь. Какие гладкие у тебя ноги! Не могу себе представить ничего более гладкого, разве только твои бедра.

– Ты дерзкий юнец, – возмутилась Фрина, с трудом переводя дыхание. – О чем это ты спорил с Аластером?

– Разве это так важно? – спросил Линдсей, кладя голову ей на колени. – Ты увезешь меня сегодня, чтобы снова соблазнить?

– Возможно, если ты заслужишь, чтобы тебя соблазнили. Так из-за чего вы повздорили?

– Какая ты скучная! Я стану ревновать к Аластеру, уж больно ты им интересуешься. Если хочешь знать, он собирается съезжать с нашей квартиры и даже все вещи собрал. Я спрашивал его, куда он задумал перебраться, но он меня окоротил: заявил, что это не мое дело. Пожалуй, он прав.

– А когда он решил переехать? Прекрати дурачиться, Линдсей, это важно.

– Завтра, – обиженно отвечал Линдсей. – Не знаю, куда он перебирается, но полагаю, что здесь не обошлось без той не первой свежести красотки и ее денег. Забавно, знаешь, что именно ту ночь я провел за решеткой.

– Где?

– Успокойся, я ни в чем не провинился, – возразил Линдсей. – У Аластера и прежде бывали блистательные идеи, еще до того, как он стал таким странным.

– Ах вот как! – произнесла Фрина таким строгим голосом, что Линдсей невольно встал перед ней навытяжку. – И что же предложил Аластер?

– Ну, дело было так, – промямлил Линдсей, глядя на гневное, словно высеченное из мрамора лицо и зеленые ледяные глаза. – Он заявил, что раз я собираюсь стать юристом, то должен узнать, что такое тюрьма, а наилучший способ это сделать – побывать там самому. Он сказал, надо устроить так, чтобы меня забрали как пьяницу и дебошира и посадили на ночь в каталажку. Все называют фальшивые имена, знаешь. Ради всего святого, Фрина, что стряслось? Что я такого натворил?

– Где Аластер? – проговорила она помертвевшими губами и оглядела комнату: Аластер должен был стоять с тенорами, но его там не было.

– Скорее! – крикнула Фрина. Она бросилась с веранды, перепрыгнула через перила и кинулась к машине. Следом, не отставая, мчался Линдсей. Фрина вскочила за руль и нажала на стартер. Мощный двигатель с ревом завелся.

– Куда мы едем? – крикнул Линдсей.

– Мы должны предотвратить еще одно убийство, если успеем, – крикнула в ответ Фрина.

Линдсей едва удержался, когда «Испано-Сюиза», ревя всеми своими цилиндрами, неслась как ракета по неровной дороге к шоссе.

Линдсей не представлял, что автомобиль может лететь с такой скоростью. Фрина, если ее раззадорить, вела машину словно демон, она брала уроки у самой мисс Мэй Канлифф, победительницы гонки Каир-Лондон. У Фрины были крепкие нервы и гибкие сильные руки, а мотор «Испано-Сюизы» как раз был предназначен для гонок. Дождь колотил по крыше и ветровому стеклу; свет фар растекался по шоссе словно вазелиновый.