Убийство в 'Долине царей'

- Кстати, - на прощание сказал Квочкин, - приехала жена Шекельграббера, я дал ей ключи от его квартиры. Это я сообщаю для информации, а не для того, чтоб ты мучил бедную женщину допросами...

Я вышел из отделения милиции в расстроенных чувствах. Кому приятно ощущать себя болваном? Только на углу вспомнил, что забыл пожаловаться на несправедливый штраф. Но черт с ним. Все равно платить не буду. В повестке написано, что в случае неуплаты взыщут по месту работы. Бог в помощь! Взыскивайте!

До вечера я решил посидеть дома в тишине и спокойствии и зашел в магазин, чтобы купить каких-нибудь продуктов из наличного ассортимента. В голове почему-то гулял стишок Михалкова "Ищут пожарные, ищет милиция"... Непонятно, с чего вдруг вспомнил? Там вроде искали героя, а не убийцу. Там герой был приметный: плечистый и крепкий, в футболке и кепке и еще со значком ГТО. Полгорода его искало, но так много героев тогда расплодилось, что один, конкретный, как сквозь землю провалился. Теперь убийц и потенциальных убийц больше, чем героев тогда. Но самое смешное, что этих убийц никто и не ищет. Хватают мелочь на бытовой почве, а чуть что серьезное - ищут, где самим спрятаться. Се ля постсоветская ви!.. Исходя из этого, можно заключить, что с мафией Шекельграббер не был связан, иначе бы Квочкин закрыл его дело для собственной безопасности. Это упрощает поиски... А если Шекельграббер все-таки был связан с мафией и поэтому Квочкин прикрылся мною?..

Едва разогрел какое-то подобие котлет, кашей расползшихся по сковороде, едва открыл банку сока, как в дверь позвонили. Я почему-то опять открыл без всяких предосторожностей. На пороге стоял мужчина.

- Я - Терентьевич, - объявил он.

- Хоть Петрович, - ответил я.

- Нет, я все-таки Терентьевич.

- Вы мне не интересны.

- Но я хочу объясниться.

- Вы уже объяснились пару дней назад.

- Это не совсем то, что я хотел сказать.

- Конечно, вы сделали без слов. Ладно, заходите, смирился я. - Котлеты есть будете?

- Нет, спасибо.

- Вы знаете, что в русском доме нельзя отказываться от "Демьяновой ухи"?

- Хорошо, - согласился он. - Покушаю. Немного.

Мы сели за стол.

- Выпьете? - спросил я, хотя знал, что в доме нет ни капли.

- Не пью.

Я испытывал какое-то злорадное удовольствие, когда кормил Терентьевича котлетами из плесневелого хлеба и протухших жил. Он-то привык к другой кухне. Теперь пусть знает, во что обходится аборигенам растаскивание России - банановой республики мирового сообщества в недалеком будущем.

- Я люблю Марину, - сказал он, расправившись с котлетой. Вероятно, только эта мысль и удержала его от рвоты.

"Мне вас жаль", - хотел сказать я, но передумал.

Вместо этого я сказал:

- Любовь - святое и тонкое чувство, а вы отстаиваете ее кулаками. Причем чужими.

- Мне очень неприятно, - извинился он. - Я поступил необдуманно. Просто отстранял от нее мужчин, которые могли напомнить о Шекельграббере. Первый месяц после его смерти она была сама не своя, я боялся за ее здоровье. Только все успокоилось, улеглось, полезли вы с педиком. Мне бы сначала переговорить, а потом действовать, но я человек импульсивный. В голову лезут черт знает какие подозрения. Каждую ночь снится, что она мне изменяет.

- А она приносила вам обет верности?

- Я могу только об этом мечтать.

- Почему вы не натравили своих орлов на Поглощаева?

Он замолчал и надолго.

- Признайтесь, что это вы убили Шекельграббера, потеряв над собой контроль в припадке ревности, и я дам вам три дня, чтобы уехать из России, - предложил я.

- Я уже давно никого не убивал, - ответил он.

- Зачем же вы пришли?

- Кажется, вы ничего не поняли, - сказал он. - Я пришел извиниться.

- И все?!

- Все, - ответил он и хлопнул входной дверью.

Дурак! Мог бы по телефону извиниться. Интересно, почему его так смутил вопрос о Поглощаеве? Зачем меня нанял этот счетовод, торгующий содой и соком редьки? От кого он хотел избавиться моими руками? Пока у меня один ответ - от всех сразу...

Ближе к вечеру я собрался с духом, позвонил Поглощаеву и спросил в лоб:

- Несколько дней назад вы ездили к Размахаевой. Зачем?

- Она просила, чтобы я вас уволил под каким-нибудь благовидным предлогом.

- Ну а вы?

- Сказал, поздно, теперь это будет выглядеть подозрительно. Да и договор подписан.

- А какая причина?

- Не знаю. Что-то тут нечисто, по-моему.

- Да все вы знаете! Не пойму только, зачем вам надо, чтобы я до всего докапывался сам.

Он в ответ тоже замолчал, как Опрелин и Терентьевич. По-моему, они сговорились играть со мной в молчанку.

- Дайте мне телефон в ту квартиру, где жил Шекельграббер. Надо побеседовать с его вдовой.

- Разве она уже приехала?

- Разве вы не знаете?

- ... Она поселилась не там, а у своей, можно сказать бывшей матери...