Убийство в доме викария

– Я вознеслась на самую вершину, – сказала она. – Другие считали меня просто красивой и, естественно, горели желанием заполучить меня. С тобой же все было по-другому. Я олицетворяла для тебя все, что тебе не нравится и что ты осуждаешь, однако ты не смог устоять! Мое тщеславие не могло выдержать такого испытания. Гораздо приятнее быть тайным и упоительным грехом, чем служить броским украшением. В моем обществе ты испытываешь чудовищную неловкость, и я постоянно вынуждаю тебя сворачивать с правильного пути, однако ты все равно обожаешь меня до безумия. Ты обожаешь меня до безумия, не так ли?

– Естественно, я люблю тебя, дорогая.

– О Лен, ты обожаешь меня. Ты помнишь тот день, когда я осталась в городе и послала тебе телеграмму, которую ты так и не получил, потому что почтальонша забыла принести ее тебе из-за того, что ее сестра рожала близнецов? Помнишь, в каком ты был состоянии, как звонил в Скотленд-Ярд, какой страшный шум ты поднял?

Есть вещи, которые люди не любят вспоминать. Тогда я действительно почему-то повел себя глупо.

– Дорогая, если ты не возражаешь, я хотел бы заняться ОМАЦ, – сказал я.

Гризельда возмущенно фыркнула, взъерошила мне волосы, потом пригладила их и сказала:

– Ты меня не достоин. На самом деле не достоин. Придется завести роман с художником. И ведь заведу… по-настоящему. Только представь, какой скандал разразится в приходе.

– У нас и так множество скандалов, – мягко проговорил я.

Гризельда рассмеялась, послала мне воздушный поцелуй и удалилась через французское окно[7] кабинета.

Глава 2

Гризельда крайне невыносима. Вставая из-за обеденного стола, я был в хорошем расположении духа и горел желанием приготовить действительно сильную речь для Общества мужчин англиканской церкви. Сейчас же мною овладели беспокойство и смятение.

Когда я вернул себе душевное равновесие и собрался сесть за работу, в кабинет вплыла Леттис Протеро.

Я использовал слово «вплыла» обдуманно. Я читал романы, в которых про молодых людей говорят, что из них ключом бьет энергия: joie de vivre[8], прекрасная живость молодости… Мне же почему-то всю жизнь попадались молодые люди, похожие на призраки во плоти.

Сегодня Леттис особенно сильно напоминала такой призрак. Она милая девочка, высокая, светловолосая, но совершенно не от мира сего. Она вплыла через французское окно, рассеянно сняла желтый берет и с каким-то отстраненным удивлением произнесла:

– О, это вы…

От Олд-Холла через лес идет тропинка, которая выводит к калитке в наш сад, поэтому очень многие в стремлении сократить путь не обходят дом, чтобы зайти через парадную дверь, а прямиком идут к окну кабинета. Я не удивился, когда Леттис вошла через окно, а вот ее реакция на мое присутствие меня слегка обидела. Если ты приходишь в дом викария, то должен быть готов к тому, что встретишь викария.

Она прошла в кабинет, бесформенной кучей плюхнулась в одно из глубоких кресел и, глядя в потолок, принялась рассеянно дергать себя за волосы.

– Деннис здесь?

– Я не видел его с обеда. Как я понял, он собирался к вам, играть в теннис.

– О! – сказала Леттис. – Надеюсь, он к нам не пошел. Он там никого не найдет.

– Он говорил, что ты сама его пригласила.

– Наверное, пригласила. Только на пятницу. А сегодня вторник.

– Сегодня среда, – сказал я.

– О, какой ужас! – сказал Леттис. – Это значит, что я в третий раз забыла прийти на обед к одним людям… – К счастью, это, судя по всему, ее не очень расстроило. – А Гризельда здесь?

– Полагаю, ты найдешь ее в студии в саду – она там позирует Лоуренсу Реддингу.

– Ну и кипеж у нас был из-за него, – сказал Леттис. – С отцом, понятное дело. Отец просто ужас.

– И что стало причиной этого ки… как там? – спросил я.

– А то, что он писал меня. Отец узнал об этом. И почему нельзя писать меня в купальном костюме? Если я выхожу в нем на пляж, почему меня нельзя в нем писать? – Леттис помолчала и продолжила: – Это же полнейший абсурд: отец запрещает пускать молодого человека в дом. Естественно, мы с Лоуренсом просто ошалели. Я приду сюда и буду позировать ему в вашей студии.

– Нет, моя дорогая, – сказал я. – Нет, раз отец тебе запрещает.

– О Господи, – со вздохом произнесла Леттис. – Какие все зануды. Я в расстроенных чувствах. Определенно. Будь у меня хоть немного денег, я бы уехала, но без денег не могу. Вот если б отец проявил порядочность и умер… Тогда все было бы замечательно.

– Нельзя говорить такие вещи, Леттис.

– Ну а если он не хочет, чтобы я хотела его смерти, он не должен впадать в такой раж из-за денег. Неудивительно, что мама бросила его. Между прочим, я все годы верила, что она умерла. А тот молодой человек, с которым она сбежала? Каким он был? Приятным?

– Это было до того, как твой отец переехал сюда.

– Интересно, что с ней стало. Думаю, Энн вскорости закрутит с кем-нибудь роман. Энн ненавидит меня – она держится со мной вполне благопристойно, но ненавидит меня. Она стареет, и ей это не нравится. Бежит от возраста, понятное дело.

Интересно, спросил я себя, не собирается ли Леттис провести в моем кабинете весь остаток дня.