Убийство в Кембридже

Я всё сильнее нервничала из-за предстоящего свидания и первой встала из-за стола, за которым, по счастью, нас было только девять. Поднявшись к себе, я попыталась читать, но мысли путались, и спустя полчаса я решила проверить, разошлись ли гости.

Первый этаж утонул в лиловом сумраке осенней ночи, пролившемся сквозь окна в опустевшие комнаты. Входная дверь оказалась приоткрытой, из-за нее доносились тихие голоса: кто-то разговаривал на крыльце. Мне это показалось странным, и я бесшумно приблизилась.

– Мадам, мне нужно еще немного времени. Теперь уже совсем скоро, даю слово.

– Не держите меня в неведении, мистер Грир, – сурово ответила Вера Алексеевна. – Иначе мне самой придется вмешаться.

Я отступила в темноту, сердце бешено колотилось. Неужели Майкл действительно шпионит за мной и Оливером? Возможно, мне следует поступить благоразумно и остаться дома?

Maman прошла к лестнице, не заметив меня. Выждав пять мучительно долгих минут, я сделала шаг к двери, и этот шаг положил начало цепочке событий, которые впоследствии привели к трагическому финалу.

Глава 8

Комнату Оливера заполнял густой табачный дым. Увидев меня, студент замер, словно ожидая, что видение исчезнет, а потом бросился открывать окно.

– Я уже думал, что ты не придешь…

– Ты ведь понимаешь, что наши отношения, если о них станет известно, могут навредить твоей карьере? – на всякий случай предупредила я, рассматривая его лицо в свете лампы на прикроватной тумбочке.

– Я готов рискнуть. Хочешь выпить? У меня есть старушка «Клико».

Молодой человек открыл дверцу буфета. Я молча остановила его руку, от прикосновения к которой меня словно ударило током. Он повернулся ко мне и поцеловал, как тогда на вечеринке. И так же, как тогда, я потеряла голову. Оливер ловко нащупал застежку на платье с заниженной талией, оно скользнуло на пол, а пальцы студента – под мою комбинацию на узких бретельках. Я вздрогнула. Он подхватил меня на руки, перенес на кровать и быстро освободился из брюк, но я не решалась опускать взгляд ниже его груди. Оливер снял с меня чулки и потянулся к панталонам. Я позволила ему стянуть их, а затем и комбинацию и уже собиралась расстегнуть верхнюю пуговицу его рубашки, как вдруг слегка вспотевшая ладонь перехватила мои пальцы.

– Я сделала что-то не так?

– Прости, – Оливер отвел взгляд. – Ты знаешь, что я был ранен во Фландрии: получил химический ожог. Я не хочу, чтобы ты это видела.

– Тогда выключи свет.

Он хмыкнул и развернулся к лампе.

– Агнес ты тоже не показывался без рубашки? – шепотом спросила я.

– После возвращения с фронта – только однажды, о чем тут же пожалел, – в темноте Оливер оказался надо мной, я чувствовала его возбуждение и никак не могла унять охватившую меня дрожь. – Рубашка нам не помешает, – выдохнул он, снова приникая к моим губам.

Что бы ни говорила Катя, в ту ночь я получила неопровержимое доказательство существования настоящей необузданной страсти.

Утро субботы началось с распахнувшейся двери.

Спросонья я не сразу поняла, где нахожусь, однако новые ощущения внизу живота быстро восстановили в памяти события прошлой ночи. Оливер приподнялся на локтях справа от меня. На пороге его комнаты застыла Вера Алексеевна в своем траурном платье, с неизменной бамбуковой тростью в руке.

Я никогда не видела океан в минуты затишья перед бурей, но была готова поклясться, что лицо maman выглядело именно так. На нем не отображалось ни единой эмоции, лишь уголок рта едва заметно подрагивал. Позади графини маячили Майкл и незнакомый мне мужчина, очевидно, «джип».

– Проклятье, – тихо выругался Оливер.

Вера Алексеевна пересекла комнату, обошла кровать и сорвала с нас одеяло. Я поняла, что ее глаза обшаривают простыню. Вероятно, до последней секунды в глубине ее сердца теплилась крохотная надежда, что я всё еще невинна. Увы!

– Одевайся, – приказала maman, и от ее ледяного спокойствия у меня мороз пробежал по коже.

Оливер побледнел, от волнения ему никак не удавалось выправить задравшуюся рубашку, чтобы прикрыться. Я дрожащими руками натянула панталоны и комбинацию и наклонилась за платьем. Собственную наготу в тот момент я ощущала не так остро, как наготу своего возлюбленного. Я задыхалась от унижения, которому подвергла его maman.

– Ты возомнил, что моя дочь станет одной из твоих игрушек? Сорвал цветок, воспользовавшись ее наивностью, – неестественно звенящим голосом проговорила графиня. – Клянусь, мальчишка, ты горько пожалеешь об этом!

– Он меня не соблазнял! – в отчаянии воскликнула я. – Он не виноват!

– Молчать! – Вера Алексеевна впервые повысила голос. – Ты больше никогда его не увидишь. И не получишь от меня ни пенни!

– Мадам, это полностью моя вина, – попытался вмешаться Оливер.

Как сквозь туман, я различала острые костяшки пальцев, сжимающих трость. Рука maman взметнулась вверх и так же резко опустилась. Оливер взвыл от боли. Поджав ноги к животу, он перекатился на бок. Второй удар трости пришелся по ягодицам.

Из моего горла вырвалось глухое рычание, а вслед за ним – слова, которые я не успела осознать: