Убийство в Невском переулке

— Хорошо, — кивнул Василий Михайлович, — но сперва к господину Анисимову.

— Как скажете, — подал голос Жуков, молчавший до тех пор.

Только на улице у саней штабс-капитан с досадой произнес:

— Едем в неизвестность, ничего толкового не узнали ни в уезде, ни в стане, ни у этого старика.

— Не впервой, — попытался отмахнуться Михаил.

— Да не хотелось в волчью пасть да без подготовки.

— На месте видно будет.

— Вот именно, что на месте. Тогда, Миша, тебе предстоит больше молчать, чем вступать в разговоры, и в нужных местах кивать и поддакивать.

— Чего ж неясно-то. Это с превеликим удовольствием.

От ворот до крыльца имения дорога была почищена от снега. Вдоль нее высились старые деревья, укутанные в белые одеяния. Не успели остановиться, как с высокого крыльца сбежал молодой человек лет двадцати в расстегнутом пиджаке.

— Петр Глебович не принимает, — сразу же без приветствия произнес он глухим голосом.

— Доложи господину Анисимову, — не обращая внимания на слова молодого человека, Василий Михайлович вышел из саней, — господа Орлов и Жуков из столичного управления наделов просят принять по служебной надобности.

— Прошу следовать за мной, — встретивший учтиво поклонился.

В прихожей с большими окнами и десятком зажженных свечей молодой человек так же учтиво произнес:

— Я доложу Петру Глебовичу.

Орлов отряхнул снег с шапки и расстегнул шубу, было заметно, что в доме не экономят на дровах.

Ждать пришлось недолго, тот же молодой человек с приклеенной улыбкой появился, словно из ниоткуда.

— Господа, Петр Глебович ждет вас. Разрешите ваше платье. Прошу.

Пришлось пройти в большую залу с высокими потолками и лепниной по углам, посредине висела большая люстра с хрустальными каплями, в которых преломлялся разными цветами мотыльковый огонь свечей.

— Здравствуйте, господа, чем обязан вашему визиту? — Анисимов поднялся с кресла, держа в руках зажженную сигарету и устремив взгляд внимательных глаз на вошедших. Едва заметная настороженность не ускользнула от внимания штабс-капитана.

После приветствия чиновник представился:

— Коллежский секретарь Василий Михайлович Орлов, чиновник по поручениям при губернской земской управе, и мой помощник губернский секретарь Михаил Силантьевич Жуков. По служебной надобности инспектируем уезд.

— Чем же моя скромная персона могла заинтересовать управу?

— Господин Анисимов… — начал было столичный чиновник.

— Давайте запросто: Петр Глебович, — замахал руками хозяин, — без официальности.

— Петр Глебович, извините, что обеспокоили, — продолжил штабс-капитан, вежливо раскланиваясь, — но если честно, то сбились с дороги, возвращаться в волость не близкий путь.

— Понимаю, — улыбнулся Анисимов, но улыбка вышла какой-то чересчур натянутой, словно художник не удосужился ее закончить на портрете. — Мой дом в вашем распоряжении.

— Благодарю за понимание, — было заметно, что Орлов искренне обрадовался, даже потер от удовольствия руки.

— Мне самому приходится иной раз пользоваться гостеприимством. Могу что-нибудь предложить?

— Видите ли, — начал столичный чиновник и добавил без излишней застенчивости: — Мы почти весь день провели в дороге…

— Тогда, надеюсь, не откажете составить мне компанию за ужином?

— Это было бы большой любезностью с вашей стороны.

— Степан, — крикнул хозяин в сторону двери, из-за которой, словно джинн в восточной сказке, появился молодой человек, ранее встретивший гостей у крыльца. — Господа будут ужинать со мной, и… приготовь гостевые комнаты, — и повернулся к столичным чиновникам: — Не могу же я оставить вас без крова на ночь.

Орлов наклонил голову и приложил руку к груди, показывая тем, что они с удовольствием воспользуются предложением хозяина.

Тот ответил с той же натянутой улыбкой.

— Это мой долг хозяина, — потом вновь обратился к молодому человеку: — И принеси… — повернул голову к Орлову: — Какую настойку предпочитаете: клюквенную, рябиновую или анисовую?

— На ваше усмотрение.

— Хорошо. Степан, принеси анисовую.

Молодой человек так же бесшумно, как и появился, исчез за дверью. Не прошло и десяти минут, как Степан вернулся с подносом, на котором возвышались хрустальный графин и три рюмки, выделяющиеся золотыми ободками.

Вроде бы беседа текла в течение этого времени, но если бы каждого из присутствующих и спросили о ней, то никто не смог повторить, о чем шла речь, хотя никто не выходил за рамки исполняемой роли: Петр Глебович играл в рачительного хозяина, а приезжие изображали гостей, волею случая заброшенных в такую даль от столицы.

— Вы, Василий Михайлович, давно по управе служите? — неожиданно задал вопрос Анисимов, прервал рассказ на полуслове.

— Шестой год уже пошел, — как ни в чем не бывало Орлов подошел к столу. — Вы позволите? — и наполнил рюмку во второй раз.

— Пожалуйста… И как вам барон Корф?

— Извините великодушно, — понизил голос штабс-капитан, Петр Глебович якобы невзначай поинтересовался председателем губернской земской управы отставным гвардии штабс-капитаном Павлом Леопольдовичем Корфом, находящимся в преклонных годах, — обсуждать начальника в присутствии, — и он указал глазами на Жукова, — не имею привычки.