Убийство в приличном обществе

«Глициния» оказалась большой виллой из красного кирпича, построенной лет двадцать назад, не больше. По фасаду в самом деле вилась глициния, хотя сейчас мы видели лишь голые прутики, кое-где украшенные жухлыми листьями. Их густота заставляла предположить, что глицинию посадили, когда дом был новым. Наверное, весной фасад, покрытый россыпями пурпурных цветков, являет собой замечательное зрелище… Конечно, дом с самого начала назывался «Глицинией» — о том же свидетельствовала надпись, вырезанная над воротами.

— Хозяйка, наверное, еще не принимает, — предупредила Бесси. — Миссис Парри никогда не принимала гостей до двенадцати. В такое время миссис Скотт не одета и наверняка еще не завтракала.

Меня так и подмывало ответить, что тетя Парри до полудня никогда не одевалась. Завтрак ей подавали в постель, и вставала она лишь около одиннадцати. Ее редко можно было встретить на первом этаже до половины первого, хотя она всегда спускалась в час дня, когда подавали обильную трапезу, непонятно почему называемую «легким обедом». Впрочем, ничего подобного я Бесси не сказала. Миссис Скотт наверняка осудила бы жену моего крестного за такой образ жизни. Мне почему-то казалось, что в десять утра она уже полностью одета, хотя, возможно, еще не готова принимать посетителей.

— Знаю, — ответила я. — Но, надеюсь, она поймет, что в такой ранний час меня могло привести к ней лишь очень важное дело.

— Она может передать через служанку, чтобы мы оставили записку, — предположила Бесси. Теперь, когда мы стояли перед самым домом, ее вчерашнее желание поехать со мной в Клапам сменилось явной неохотой дразнить зверя в его логове.

— Прекрати! — велела я.

Пройдя по короткой дорожке, мы поднялись на три ступеньки квадратного крыльца и позвонили.

Я подготовилась к возможным вопросам.

— Пожалуйста, передайте миссис Скотт мою карточку, — начала я, протягивая белый прямоугольник. — Будьте добры, скажите, что я прошу прощения за ранний визит, но я принесла весть, которую она наверняка пожелает узнать без промедления.

Я надеялась, что хозяйка дома захочет принять меня пусть даже из одного любопытства. Экономка внимательно прочла мою карточку и предложила нам подождать в холле.

Оставленные ненадолго одни, мы с Бесси воспользовались случаем и огляделись. Мы увидели много картин на излюбленные миссис Скотт сюжеты, о которых Бену рассказывал мистер Ангелис. Почти на всех действие происходило на Ближнем Востоке или в Индии. Интересно, подумала я, не та ли это картина, которую на глазах мистера Причарда доставил Ангелис; она должна была заменить более ценную картину, проданную тайком. О путешествиях покойного майора и миссис Скотт свидетельствовали и разные безделушки. На столе стояла бронзовая многорукая статуэтка; рядом с ней — шкатулка для исходящих писем из какого-то темного дерева со вставками из слоновой кости.

В холле, как и во всем доме, царила тишина. Только в углу тикали напольные часы. Мне стало не по себе, и не только потому, что я нарушила приличия, явившись с визитом так рано, о чем мне живо напомнила Бесси. Придя к миссис Скотт, я очутилась на чужой территории во многих смыслах слова. С хозяйкой дома я встречалась всего два раза. Обе встречи отличались краткостью; нельзя сказать, что мы с миссис Скотт понравились друг другу. Я знала о ней очень немного, кроме того, что рассказала мне Бесси. Покойный супруг миссис Скотт был военным. Бен узнал от Ангелиса, что миссис Скотт пережила ужасную осаду Лакхнау. Из всего этого я сделала единственный вывод: миссис Скотт закалена в битвах. Моим же единственным, хотя и ненадежным, оружием была внезапность. Впрочем, я не питала иллюзий. Такая женщина, как миссис Скотт, быстро справляется с потрясением.

Вернулась экономка.

— Будьте добры, мэм, пройдите в малую гостиную. Если ваша горничная подождет меня здесь, я потом отведу ее на кухню.

Бесси забилась было в нишу, за кадку с пальмой, но очень обрадовалась, услышав, что ее приняли за мою горничную, и вышла из своего укрытия. Я последовала за экономкой.

Малая гостиная в «Глицинии» оказалась светлой комнатой; даже сейчас, в начале зимы, она купалась в лучах солнца. В углу горел камин, но его разожгли не больше получаса назад; он еще вовсю дымил и шипел. На открытом бюро лежало недописанное письмо. Из чернильницы торчало перо. Ни одной газеты я не заметила.

Миссис Скотт встала мне навстречу. На ней было простое утреннее платье серебристо-серого цвета; голову украшал небольшой вдовий чепец, украшенный кружевом. На ее запястьях я увидела отстегивающиеся муслиновые манжеты, призванные защитить рукава платья от чернильных брызг.

— Миссис Росс! — подчеркнуто вежливо произнесла хозяйка. — Очень рада вас видеть. Как вы добрались?

— На поезде, — ответила я. — Прошу простить меня за вторжение, вижу, отвлекла вас от дел… Надеюсь, я вас не задержу.

— Что вы, что вы… — негромко ответила миссис Скотт, указывая мне на кресло. — Хотите чаю с дороги?