Убийство в снежном городе

– Городенецкий? Это псевдоним. Взял, как переехал. Коленков он. Виктор Васильевич Коленков.

– За что он убил Онисью?

– Клянется, что не он. Хотел поговорить, увидел – дверь открыта, зашел в дом, а там она на полу лежит. Весь в крови испачкался, когда пытался пульс прощупать. Побежал за полицией, его на крыльце соседки и увидели всего в крови, сразу полицию вызвали. Орали так, что полгорода на ноги подняли.

– А как ее убили?

– Забили до смерти, молотком, соседки говорят, всегда в сенях валялся.

– А сердце…

– Сердце на месте.

– За что ж он убил?

– Ждем заключения экспертов, пока все следы и отпечатки либо ее, либо его, либо наших сотрудников.

– Андрей, пожалуйста, позвоните нам, когда придет заключение.

– Ничего, что это тайна следствия?

– Мы же никому… только Никколо, мы же должны рассказать полковнику! Он должен быть в курсе, как закончилось дело.

– Это другое дело. Пока мы не связываем убийство Онисьи Федосеевны с убийствами девушек. Обыск в квартире и мастерской может дать какие-то результаты, а пока говорить рано.

– И все же, если не он, за что ее могли убить?

– Онисья Федосеевна многим тут кровь попортила, били молотком с ожесточением. Думаю, скоро узнаем.

– А я ведь ее вспомнила, – включилась Соня.

– В смысле вспомнила?

– Ну, тетя Люба говорила, что она приходила к моей бабушке. Я маленькая была, но помню, что они ругались. Баба Онисья требовала, чтобы бабушка ворота по-другому покрасила, про сад что-то говорила, что бабушка неправильно делает. Орали друг на друга. Вот вдруг вспомнила.

– Видишь, и у твоей бабушки были основания не любить Онисью. – Покивала Саша. – Андрей, там в доме кто-то из твоих людей остался?

– Конечно. Документы смотрят, ищут, что может навести на след. А эксперты уже закончили.

– Андрей, можно мы заберем одну фотографию? Прямо из рук вашего сотрудника, ничего больше не тронем. Вам она не нужна.

– Какую фотографию?

– Онисья нам показывала недавно, там весь их исторический кружок снят, ну, когда они музеями занимались.

– Я позвоню своим, сходите, только сами ничего не берите, пусть все отдаст мой сотрудник. Спросите Владимира. А зачем тебе фотография?

– Хочу еще раз на нее взглянуть. Сейчас вряд ли кто помнит имена членов кружка. А ведь это они раскопали легенду о царице. А фото- Онисья сказала- только у нее сохранилось, где они все вместе.

– Хорошо, только к людям не приставайте с расспросами. Лучше мне звоните, как мысли в голову придут. И да, совсем забыл сказать. Девушка, что под машину попала, Алла, умерла сегодня ночью в реанимации. Последняя надежда пропала, думали, придет в себя, расскажет.

– Не было там надежды. Если, как ты говоришь, убийца был сзади, она его и не разглядела бы.

– Как знать. Но что теперь гадать!

Девушки добрались до дома бабы Онисьи за двадцать минут. Сначала они собирались доехать на автобусе, есть же тут остановки, значит ходит автобус в будние дни. Но проходившая мимо женщина предупредила, что ждут они зря.

– У нас тут ходил единственный автобус, но водитель уволился, чтобы пенсию пересчитали, да так и не вышел. Поди уж два года прошло.

– Ничего себе. И другого не взяли?

– Зарплата-то смешная, никто не идет. Да и машины тут у всех свои, автобус не нужен, да и все рядом.

Снег окончательно осыпался с деревьев и гора потеряла свое очарование: вместо белого тумана на фоне серого неба торчали голые ветви. Мороз пропал вместе со снегом, и, хотя небо оставалось серым и затянутым облаками, пришла слякоть.

Саша ненавидела два месяца в году- ноябрь и февраль, они казались ей самыми серыми и унылыми. У февраля было лишь одно преимущество перед ноябрем – он был короче и дальше начиналась весна.

А ведь в Тоскане уже цветет розовыми цветами миндаль, распустились высокие деревья мимозы. С этими мыслями она провалилась в рыхлый, подтаявший снег и одна нога тут же промокла. Не хватало еще простудиться!

К дому бабки Онисьи они подошли, хлюпая носами, вместе со слякотью на улице всегда начинается слякоть в носу.

Возле дома собрались соседки.

– Ты, что ль, будешь внучка Серафимы Ананьевны? – спросила одна из них. – Онисья сказывала, ты приходила.

– Я. – призналась Соня.

– Так ты в полиции работаешь?

– Нет, я… – признайся теткам, что ты врач, и живой не уйдешь, сначала про все болезни выслушаешь, потом советы дашь! – Я ботаник. Растениями занимаюсь.

– И в садах понимаешь?

– Не-не, я только наукой занимаюсь. Учебниками.

– А туда зачем идешь?

– Забыли мы одну вещь у Онисьи Федосеевны, полиция обещала отдать.

Наконец вырвавшись из кольца любопытных тетенек, подруги открыли дверь в дом.

– Ничего себе, я думала Онисья Федосеевна имя экзотичное, а твоя бабушка… ну-ка еще раз скажи, как ее звали, я даже не выговорю.

– Серафима Ананьевна, – со вздохом повторила Соня, а Саша присвистнула: – Вот это имечко! Твой прадед, получается, Ананием был!

– Ладно, не Акакием, хотя тоже имечко того… подкачало.