Убийство в субботу утром

— Смотрите, — медленно говорил Михаэль. — Было восемь часов ее времени, о которых нам ничего не известно, восемь часов в неделю. Шесть из них посчитаны. Четыре часа в неделю она проводила сеансы с этим доктором из Маргоа, Хедвой Тамари, которая недавно подала заявление о приеме в Институт и еще не получила ответа; и еще два уделяла некой пациентке, чье имя я собираюсь завтра выяснить у женщины, с которой только что беседовал по телефону, у Дины Сильвер. Значит, остается только два часа, которые она проводила неизвестно как. Когда мы переговорим с каждым из нашего списка и выясним их времяпрепровождение по дням и часам, мы будем знать, как совместить это с графиком Нейдорф. А когда закончим с банковскими счетами, я от всего сердца надеюсь, что мы выясним и имя таинственного пациента. Судя по утреннему происшествию, я полагаю, что это мужчина.

Эли открыл коричневый конверт и сказал:

— А может, их больше одного, кто знает, если учесть все изменения в планах и прочее.

— Так чего мы здесь сидим? Нам нужно получить судебный ордер, так? Мы не можем просто заявиться в банк и сказать, что хотим просмотреть ее счета! — возбужденно сказала Цилла.

Михаэль глянул на часы:

— Уже почти час. Пора на похороны. После похорон я собираюсь в Вифлеем, Эли поедет со мной, так что можешь заняться этим, Цилла. После Вифлеема у меня назначена встреча с семейством — кто знает, сколько это займет времени, а остальное подождет до завтра. Есть же разумные пределы! Эли, можешь присоединиться к Цилле после Вифлеема. Начни опрашивать людей, бывших на вечеринке. И, Цилла, ты бы выяснила, сколько банковских счетов нам надо просмотреть — любых, на которые Нейдорф депонировала чеки. Через несколько дней они возвращают чеки в сейфы банков, откуда они были взяты. — Он закончил со скрытой яростью: — Мы выследим его, сдохнем, а выследим! — И повернулся к Эли: — Окажи услугу — отнеси расписку на зелигмановскую папку экспертам. Может, они вычислят что-нибудь по подписи. Я хочу, чтобы мы вместе поехали на похороны. Цилла, позаботься о фотографах и двух помощниках, проследи, чтобы они прибыли порознь; их пока никто не знает. Полагаю, Шорер пришлет Раффи и Мэнни Эзру, но все же убедись для верности.

Оставшись один в комнате, он вновь взглянул на список, лежавший под настольной лампой вместе с пятью сделанными Циллой копиями. Она выписала имена в алфавитном порядке своим крупным почерком. Первым шел доктор Гиора Бихам, его имени не было ни в списке пациентов Нейдорф, ни среди имен ее подопечных. Очевидно, он работал в больнице Кфар Шаул. Цилла отметила его имя галочкой: должно быть, она уже переговорила с ним и назначила время встречи. Михаэлю пришло в голову, что ни у одного из сотрудников Института не было причин пытаться скрывать профессиональные контакты с Нейдорф. Человек в форме, забравший пайку Нейдорф, видимо, был посторонним, кем-то, кто знал достаточно, чтобы первым делом появиться у бухгалтеров. Он сказал об этом Эли, который вошел в кабинет и сообщил, что отдал расписку графологам.

Эли потянулся и сказал:

— Где ее носит? Пора выезжать.

Вошла Цилла и доложила, что остальные уже в пути; с ними фотограф, Мэнни Эзра тоже едет.

— Хвала Господу за малые радости — наконец-то можно поработать с толковым парнем!

Эли проигнорировал колкость, явно нацеленную в его адрес, и все трое вышли из кабинета. Когда они проходили мимо кабинета Шорера, Михаэль заглянул в дверь. Шорер, все еще сидевший за столом, поднял голову и спросил, что нового. Михаэль в двух словах проинформировал его Шорер вздохнул и заметил, что это усложнит дело до бесконечности, с банками всегда процедурные сложности, и он не знает, как им удастся скрыть это от Леви; Михаэлю не надо рассказывать, как тот будет счастлив.

— Вы собираетесь на кладбище? — спросил Михаэль.

Шорер покачал головой:

— Ходить на кладбище — плохая примета. Никогда не хожу, если могу этого избежать. Когда у тебя будут предложения попривлекательней, дай мне знать.

Михаэль пожал плечами и глянул вдоль длинного коридора, продуваемого сквозняками. Он приостановился на пороге, между дверным косяком и полуприкрытой дверью. Цилла и Эли терпеливо ожидали на верхних ступеньках лестницы.

— Ну, в чем дело? Утратил веру в себя? Тебе что, нянька нужна? — Голос Шорера звучал сурово. — Оступился пару раз — и готов сдаться? Да какого черта с тобой творится? Я ради тебя подставляю собственную шею, рекомендую тебя всем и каждому, они уже готовы поверить, что ты способен ходить по воде, — ты думаешь, я мечтаю прослыть вралем? Больше никаких проблем, ты меня понял? Подведешь меня еще раз — и я засуну тебя с головой в такую яму — пожалеешь, что родился на свет. И сотри это жалкое выражение с физиономии, а то я сам за тебя это сделаю. Давай выметайся!