Убийство в Венеции

В тот вечер я пошел в кино. Я не так часто хожу в кино, потому что не очень люблю сидеть зажатым в массе жующих, хрустящих и шепчущихся людей. Да и воздух там обычно бывает спертый. Поэтому я предпочитаю смотреть фильмы по видео, желательно — комедии, и чем глупее, тем лучше. Бенни Хилл тоже относится к числу моих любимцев. В то время как газеты и телевидение всего мира кишат насилием, жестокостями и людскими страданиями, человеку надо порой посмеяться. А в этот раз, как это часто бывает, свою роль сыграл случай. Был теплый замечательный вечер, и я прошел по мосту Стрембрун от Королевского дворца к Открытым площадкам сада Кунгстрэдгорден. Мне всегда не нравился этот мост. Он портит городской вид и разрывает задуманную Тессином композицию Королевского дворца как центрального здания столицы в стиле барокко, который он хотел построить. Последнему не суждено было сбыться, но сама идея дворца, который, возвышаясь, должен был как бы заслонять и защищать столицу, а теперь выступал больше в роли архитектурного шедевра, была совершенно извращена. Решение о Строительстве этого моста — как временного объекта — прошло большинством в четыре голоса в муниципалитете более сорока лет назад. Его снесут через десять лет, было сказано в решении, но, как и все временное, мост стоит и поныне.

Я шел наугад в людской толчее под густыми темнозелеными кронами деревьев, не спеша прогуливался через площадь Норрмальмсторг к Библиотечной улице, переходя от витрины к витрине. Смешно, но мне показалось, что за мной кто-то следит. То есть ничего смешного в этом не было. И это было уже не в первый раз. Раньше мне казалось, что наверняка мне просто померещилось, не могло быть повода для слежки за мной. Наверное, я чересчур насмотрелся детективов и шпионских фильмов по телевизору. Такое случается с одинокими людьми, особенно если вообразить, что другим людям до тебя больше дела, чем в действительности. Кого кроме, пожалуй, налогового управления может заинтересовать немолодой антиквар со слегка запутанной бухгалтерией?

Около кинотеатра я остановился, бросил взгляд через плечо в сторону Норрмальмсторг. Как только я оглянулся, какой-то человек скрылся в подъезде в десяти метрах от меня.

Я про себя улыбнулся. Опять ты за свое, подумал. Хочешь быть кому-то интересным. Пойди-ка лучше в кино и успокойся. Таким образом и проверишь свой «хвост». Если он пойдет за тобой, то ты прав. В противном случае тебе просто мерещится.

Я вошел в кинотеатр, но он за мной не последовал. Я оказался почти один в просторном кинозале, испытав от этого приятное чувство. Если бы всегда так было, я ходил бы в кино чаще. Погрузился в удобное кресло с большой шоколадкой в руке и растворился в огромном мире страстей, автомобильных погонь, перестрелок и выпивок. Во мраке салона я размышлял о том, как американская киноиндустрия обходилась бы без четырех своих слонов: риска, скорости, бутылки и секса. Перестрелки, бешеные гонки на машинах и холодящие душу сцены, когда герой оказывается в угрожающих жизни ситуациях, заменяют драматизм, наполненный более интеллектуальным содержанием. А уж представить себе сцену в помещении, где актеры не обнимались бы в широких постелях или не слонялись бы, наполняя различные емкости виски, чтобы хоть чем-то занять руки, и вовсе невозможно.

Испытав больше физических, нежели интеллектуальных переживаний в обществе убийц, насильников, блондинок с обнаженными бюстами и умопомрачительных героев, я вышел на улицу спустя час. Идти до Гамластана пешком у меня не было сил, и я решил поехать на метро. Я спустился по лестнице на улице Биргера Ярла, затем съехал на эскалаторе в недра земли на станции Эстермальмсторг. В тот момент, когда медленная, наклонная лента эскалатора доставила меня на платформу, мимо проскрежетал поезд, уходивший в сторону «Централен» и Гамластана.

«Мне, как всегда, везет», — подумал я, глядя на медленно уползающий состав, и неожиданно увидел знакомое лицо. У окна сидела женщина, разговаривая с кем-то напротив. Это была Элисабет Лундман.

Прежде чем длинный темно-зеленый вагон метро исчез в туннеле, мне удалось мельком рассмотреть ее собеседницу. Где-то я видел эту женщину раньше. И давным-давно. Ее длинные белокурые волосы, одухотворенное лицо с огромными глазами, немного печальную улыбку. Красота ее, казалось, озаряла сумерки, освещала тоскливый, тусклый полумрак неоновых ламп на перроне. Да, я сказал «красота», а это не из тех слов, которыми часто пользуются для описания женщин. Симпатичная, милая, обаятельная, своеобразная — эпитетов много, но слова «красивая» и «красавица» я оставляю для тех немногих случаев в моей жизни, когда сталкиваюсь с абсолютной красотой… Игра линий гауптского бюро. Мягкий, живой свет серебряной суповницы.

Но только придя домой, стоя на лестничной площадке и роясь в поисках ключей от двери, я вспомнил, где ее видел, кто она. Это была Весна, молодая женщина с картины Боттичелли во Флоренции. Красивая девушка, которая олицетворяла приход весны в Италии времен Возрождения.

ГЛАВА X