Убийца

– Вот видите, – заметил Густерин, – вы уже и неискренни. Сейчас сказали, что не питаете к дочери Петухова никаких чувств, а оказывается, готовы для нее на Сахалин идти. Неужели, по христианскому долгу, вы готовы за всякого идти в огонь и воду.

Павлов ничего не ответил и перебирал в руках свой картуз. В кабинет возвратился чиновник в очках.

– Вот дело в трех томах об арестанте, именующем себя Макаркою-душегубом.

– Положите, мы его после разберем с вами.

– О Куликове нашли что-нибудь?

– Куликов, Иван Степанович, содержатель «Красного кабачка» за заставою, привлекался два раза к следствию, но оба раза в качестве свидетеля и оба раза почти одновременно, в сентябре прошлого года. Во-первых, по делу о притоне воров, накрытом на черной половине его трактира, и, во-вторых, по делу Коркиной, которая созналась в убийстве своего первого мужа. Достойно удивления, что, по словам Коркиной, сговор об убийстве ее мужа приведен в исполнение Макаркою-душегубом, а Куликов запугивал ее этим. Поведение Куликова в камере следователя признано самим следователем «странным», а Коркина на очной ставке высказала предположение, не он ли и есть Макарка-душегуб. Все это записано следователем в протокол.

Густерин даже привскочил в кресле.

– Знаете! Я почти уверен, что Куликов, зять Петухова, и Макарка-душегуб – одно то же лицо!.. Но эта-то уверенность и обязывает нас сохранять величайшую тайну и действовать как только возможно осторожнее!.. С Макаркою-душегубом справиться не легко! Это зверь, а не человек, который ничего не боится и ни перед чем не останавливается. Мы одиннадцатый год гоняемся за ним, а он у нас, под носом, ухитряется проделывать самые ужасные преступления! Можно думать, что это сам воплощенный сатана, одаренный шапкой-невидимкой! Посмотрите, три громадных тома открытых его злодеяний, а сколько еще не открытых вроде Онуфрия Смулева или Гани Петуховой?!

– Нельзя ли, ваше превосходительство, сейчас его арестовать? – спросил Павлов.

– Невозможно. Мы пока не имеем основания его взять, и он нас же оставит на бобах! Нужно сначала запастись вескими данными, опутать его, как сетями, прямыми уликами и тогда только взять. Скажите, господин Степанов, Куликов не подозревает, что вы ездили наводить о нем справки?

– Нет, едва ли Ганя ему это сказала!

– Я тоже полагаю, что нет! Иначе он не сидел бы покойно у заставы!

– Я на этих днях видел его на заводе, – прибавил Степанов.

– Прекрасно, значит вы, господин Павлов, согласны совершить вторую прогулку в Орел!

– Хоть сейчас.

– Я ловлю вас на слове. Теперь первый час. В три часа идет почтовый поезд в Москву с прямой пересадкой на Орел. Завтра вечером вы будете в Орле. Согласны?

– К вашим услугам.

– Отлично! Видите ли, нам необходимо прежде всего иметь в руках настоящего Куликова, снять с него опрос и показать ему здешнего Куликова. Если он признает в нем того Макарку, с которым он поменялся в этапе паспортами, то дело сразу будет в шляпе! Я командирую с вами опытного агента, который и доставит сюда Куликова настоящего.

– С большим удовольствием готов служить.

– Иванов, – произнес Густерин.

От портьеры отделился господин, которого Павлов со Степановым до сих пор и не заметили.

– Вы внимательно все слушали? – спросил его начальник.

– С полным вниманием, ваше превосходительство.

– Так отправляйтесь немедленно устроить свои дела и к трем часам будьте на вокзале. Господин Павлов окажет вам всякое содействие в Орле… Позвольте вас познакомить… Один из лучших надзирателей, Иванов. Я снабжу его открытым письмом к орловским властям.

Павлов протянул руку Иванову и проговорил:

– Очень рад.

– Так не будем, господа, терять дорогое время. Прошу телеграфировать мне все подробности. Со своей стороны, я займусь здесь розысками самыми энергичными и, надеюсь, что Макарка-душегуб, если только это действительно он, не уйдет из наших рук.

– Ваше превосходительство, не могу ли я быть чем-нибудь полезен вам? – произнес Степанов, вставая.

– Разумеется; я попросил бы вас по возможности чаще видеться с вашими друзьями за заставой и сообщать мне все, достойное внимания. Я всегда готов вас выслушать, днем и ночью.

Они откланялись начальнику сыскной полиции и вышли.

– Так вот причина вашего участия в нашем горе, – произнес Степанов. – Ох, если бы Ганя это знала тогда! Она не пошла бы за Куликова. Мы сумели бы отсрочить свадьбу.

– Почему вы это думаете? – горячо спросил Павлов.

– Потому что бедная Ганя с таким восторгом относилась вначале к вам, а потом… потом бедняжка стала, кажется, сомневаться. И что бы вам хоть мне намекнуть.

Павлов покраснел, как девушка.

– Что вы, что вы, да я и сам еще ничего не знаю!

Они расстались, оба печальные, задумчивые и со слезами, подступавшими к горлу.

9 У холма